- Кто такой актер? - Разглагольствовал я уже в абсолютной тишине, уперевшись руками в стол, словно тот был трибуной и впериваясь взглядом в студентов, будтоо хотел увидеть каждую их мыслишку. Им не нравится такая перемена в поведении? Им неуютно под моим сумашедшим взглядом? Они ломают голову над этим дурацким сердцем, нарисованным за моей спиной? - Кто такой актер?! - Задал я свой вопрос уже громче, чтобы они не подумали, что он был риторическим. - Или, может, я ошибся аудиторией? Возможно, это не класс актерского мастерства, а класс молчащих идиотов? КТО ТАКОЙ АКТЕР?!
- Актер — исполнитель ролей в драматических спектаклях и кино, реже в оперных, балетных, эстрадных и цирковых представлениях.. - Наконец раздался робкий девичий голос с первого ряда.
Я поправил очки и посмотрел на смелую девушку с улыбкой, которой мог бы позавидовать и крокодил.
- Умница. Вижу, ночами, вместо того, чтобы заняться более приятным времяпровождением, ты учишь наизусть учебники. Умница. НО ЭТО НЕПРАВИЛЬНО!
Надеюсь, уборщицам будет не очень много работы после моей лекции - потому что, боюсь, кое-где под сиденьями уже образовались лужицы.. Но я продолжал. Продолжал так, как считал нужным.
- Если вы желаете оставаться актерами в теории, вы можете продолжать считать так, как только что произнесла эта умница с первого ряда. Но если среди вас есть хоть один, кто хочет стать настоящим Актером, актером-практиком.. - Я многозначительно замолчал и обвел аудиторию тяжелым взглядом. Я недоумевал - что делают с ними преподаватели? Почему они теряют время, почему я не вижу дерзости, присущей юности, почему никто из них не спорит со мной, не перебивает? Что случилось с молодым поколением, черт его возьми, и когда я успел так отдалиться от них? - Я жду. Кто такой актер?
- Обманщик! - Раздался выкрик откуда-то с заднего ряда.
- Отлично. - Сухо отреагировал я, обходя стол, облокачиваясь на него и скрещивая руки на груди. - Еще?
- Лицемер!
- Виртуоз!
- Лицедей!
Студенты осмелели, теперь выкрики - подчас нелепые, подчас более подходящие под мой вопрос - раздавались все чаще, я же только молча слушал и кивал с лицом, на котором не было ни одной эмоции. Когда словарный запас молодых людей, похоже, подошел к концу, я сухо поапплодировал и, поднявшись со стола, снова обошел его, приблизившись к доске.
- Почти все, что вы сказали - правильно. Но я не услышал главного. - Пауза. Господи, как я люблю паузу. Чушь, я не в Академии, я не читаю лекцию - я на сцене, исполняю совершеннейшую импровизацию и она.. безупречна. - Актер - это ПАЛАЧ! - Воскликнул я, в то же мгновение с силой ударяя мелом по нарисованному мной же сердцу, отчего несколько особо впечатлительных особ женского пола слабо вскрикнули. - Он находит самое слабое место в сердце зрителя и бьет туда - наотмашь! - Каждое мое слово сопровождалось ударом мела по доске и все более открывающимися ртами студентов - то ли мои слова были для них откровением, то ли эксцентричность.
Я продолжал в таком духе оставшийся час. Я то говорил спокойно, размеренно, то снова срывался на крик. Усаживался на стол, непосредственно размахивая ногами, а потом срывался на самую галерку, для того, что проорать то, что я только что говорил на ухо какому-то олуху, который, как мне показалось, не слушал меня. Я снова рисовал непонятные символы на доске, входил в раж, пытался в эти несчастные отведенные мне полтора часа вложить всю душу - актерскую душу, ту, что нельзя приобрести, с ней можно только родиться. Я прекрасно осознавал, что 99% моих слушателей запомнят лишь то, что САМ Анри Луминар читал им лекцию и что он - подорванный псих. Но я так хотел верить, что среди десятков этих молодых и энергичных есть хоть один процент тех, у кого искра, заложенная в них от рождения, разгорится чуть ярче от представления, которое я устроил перед ними..
- Есть вопросы? - Сухо и официально спросил я, когда время лекции подошло к концу, а я степенно собирал свои немногочисленные вещи - пиджак, ежедневник и очки - каждый из этих предметов уже успел побывать на полу, а ежедневник даже на голове одного из нерадивых студентов.
- Можно ваш автограф? - Раздался рядом со мной вкрадчивый и робкий голос ангелообразного существа с голубыми глазками и такими же ангельскими волосиками, изрядно подпорченными обесцвечиванием.
Господи, храни Голливуд..

=======> набережная, бунгало Анри

Раскрыла заговор - все мировое зло кроется в нашей университетской столовой. Уже минут двадцать стою в очереди с подносом. Вот чего им всем так резко покушать захотелось? Да еще и в воскресенье появится в универе? Аппетитные котлетки за стеклом заставляют слюнки течь по подбородку. Сил стоять на одной месте уже просто нет, поэтому утыкаюсь лбом в стекло прилавка и закрываю глаза.
- Эй, в белом! Убери-ка физиономию с товара! - Пышная, я бы даже сказала очень пышная кухарка размахивает в мою сторону полотенцем и пыхтит от негодования.
Я, конечно, хотела ей сказать что моя физиономия далеко не на "товаре", а вот ее за такие выражения может там оказаться, но голодный организм отказался открывать рот, поэтому я только отодрала лоб от стекла и передвинулась вперед на целых два сантиметра очереди. Глянув на поднос, решила что йогурта, салата и чая мне пока хватит, а в случае чего потом двинусь за добавкой в виде котлеты, глядишь и очередь рассосется. Выдвинув непослушное и сонное тело из шеренги голодных студентов упала на первый попавшийся под ноги стул. Ща я поем...

Отредактировано Соня (2009-01-04 19:09:44)

Как вкусно... как вкусно, бебешка меня задери! А что там такое в этом салате?.. Так, помидорчик, хлебушек, мяско какое-то, оливка... Ммм, что может быть прекрайсней чем ЕДА! Из вкусных размышлений выдернул смущенный девичий голос. Хорошенькая рыжая девушка с оленьими глазками просит одолжить тугриков на покушать. Первую секунду смотрю на нее, даже перестав жевать. Ах да, таращится на людей вроде как невежливо...
- Конефно, деввжи, - засывываю свободную руку в сумку и на ощупь достаю оттуда несколько помятых бумажек. Надеюсь, она поняла, что я сказала, так как набитый салатом рот поглотил некоторые буквы вместе с помидорчиками.

Рыженок радостно поскакал к буфету с денежкой. Какое прелестное создание, как хорошо, что я смогла вызвать на ее усталом лице улыбку. Вскоре девушка вернулась с подносом столовских кулинарных изысков. Да, а вот и ты, рыжее хорошенькое чудо.
- Фоня, - отвечаю я на представление девушки. Нет, не так, надо бы салат проглотить. - Я имею в виду, Соня.
Почему то очень приятно и тепло - улыбаться этой девушке. Пэйтон, такое интересное имя для этого смешного чертенка. А и вправду на чертенка похожа, особенно когда вот так вот счастливо щурится от бутерброда за щекой.

Отредактировано Соня (2009-01-04 20:20:15)

С салатом покончено, теперь очередь йогурта. А черничный - это как раз мой любимый йогурт. У меня есть дурацкая такая привычка, облизывать крышечку йогурта, Пэйтон, надеюсь тебя это не смутит? А вкусный йогурт, хоть и пахнет как-то странно. Ну да ладно, меня сейчас это нисколько не заботит.
- И тебе приятного аппетита, спасибо, - опять улыбаюсь, да еще и наверное такой даунской улыбочкой, боже сохрани. - Сколько должна? А сколько я тебе бумажек то дала?
Нет, а и правда, сколько же я ей дала? Вынула столько, сколько поместилось в ладонь. Хм, а я вот чего придумала...
- Ой, а можно тебя попросить отдать в другой валюте? - представляю, что ты сейчас обо мне подумаешь, рыженок. - Мне страх как болванки нужны. Нет случаем лишних?
Я наверное с таким жалобным видом это сказала, что даже боюсь теперь открыть прищуренные глаза.

- Угу, - я это, кажись, сама себе сказала, потому как Пэйтон уже несется к миссис Дрейф, жемманно теребящей в руках маленькую сумочку.
Лениво наблюдая за разговором рыженькой и мисси Дрейф пью чай. Что-то мне оченно лениво к ней идти, не последний же раз видимся, может потом как-нить расчитаемся? Телевизора нет... Ужас. я бы офигела. Иногда так приятно посмотреть какой-нибудь милый мультик по каналу Никелодион, или как там его. О, или фильмы на Холлмарке - это вообще моя любовь, могу сутками за этим каналом сидеть. Благо в ноутбуке есть куда воткнуть ТВ-тюннер, поэтому место под телевизор и деньги на его покупку искать не пришлось.
Пэйтон чему-то улыбаеться, разговариваю с профессоршей. Улыбка у нее такая замечательная, такая рыжая-рыжая и очень теплая. а еще что-то в ней есть такое, что-то чудесное и волшебное, что-то очень живое и сильное чего я никак не могу понять. Смешная такая.

Гарбор, Квартира Пэйтон Сойер===>Квартира Матиаса Клоде ===>
Ненавижу, когда мне садятся на голову. Ну да, да, я же добрая и отзывчивая, да вообще солнышко, а вот скромностью меня либо от рождения не наградили, либо она не сформировалась в процессе роста, либо я заразилась отсутствием скромности от любимого… половым путем, хе-хе… Нет, скорее всего первое, я ведь всегда такая была (надо подумать, хочу ли я передать это качество малышу). Но, в общем, я не о своей  скромности, а о бесстыдстве работодателей.
Как это некрасиво пихать мне, чуть ли не под нос, бумажку, которую я помню практически наизусть. Как это низко тыкать меня в мою же родную причудливую закорючку, которую скоро придется сменить. Да, я знаю, знаю что подписывала… Но как бы положение вещей кардинально изменилось. Нет, конечно же, я не собираюсь забрасывать живопись и не собираюсь переключаться исключительно, сначала на беременность, а затем на ребенка. Уверена, у меня получится совмещать. Да и потом, это же не так сложно, как в других профессиях,  например… Ну не знаю. Да и к тому же какое-то время вполне можно скрывать мое положение, чтобы «в свете» не узнали и чтобы оно не мешало, создавая, например, предвзятое отношение ко мне.
Ах да, я же как раз про этот самый свет. Да, я наивная дура, но я на самом деле думала, что мы сможем нормально договорится… Мы ведь и сделали это – договорились о воскресеньях. Ходим, как и раньше, на все эти бессмысленные мероприятия, мы с малышом ходим, и с Клоде ходим. Оказалось, что только воскресенья – это мало. Вчера… вчера ведь была гениальнейшая выставка коллекции утраченных во время Второй Мировой, но все же найденных, яиц Фаберже. Конечно, они на самом деле красивы, невероятны и так далее, но меня сейчас заботят более приземленные мысли: как назвать малыша; что будет, после того, как мы распишемся с нашим папочкой (каждый раз, когда всплывает эта мысль, кольцо рядом с крестиком дает о себе знать приятным холодом); как побороть завтрашний токсикоз; когда начнет расти живот; и, о ужас, вдруг он вообще не будет расти; а еще, будет ли он очень тяжелым, когда уже приблизится время родов… Ну и роды… Страшно, действительно страшно. Так как мы с декоратором закончили дорисовывать «Фауста», у меня появилось время на то, чтобы уже сейчас готовится стать мамочкой. Всякая такая милая чепуха в моей голове, по мнению Матиаса, должна быть заменена на мысли о карьере, выставках и «высоком». Поэтому сегодня было куплено очередное, пока еще по фигуре, платье, новые туфли… Мероприятие продлилось практически до самого утра. Пришлось ночевать у Матиаса.
Клоде был заносчив и как-то непривычно неуравновешен для себя. Был резок и груб. А все началось с того, что, кажется, он заметил мое колечко и все понял. Кажется, он думал, что Луминар меня снова бросит, и я приползу к нему на коленях, буду просить прощения, а он… Он будет меня успокаивать. А тут, черт подери, кольцо (На будущее, если хочешь что-то скрыть – покупай платье с меньшим вырезом). Да, экспонаты мне понравились, но само времяпрепровождение было… в общем, лучше бы я осталась дома и почитала, о том, что делать в первые месяцы после того, как мое солнышко появится… Вечер был безнадежно испорчен, наши отношения с Клоде, когда-то очень даже близкие к дружеским, дали серьезную трещину.
Но это было вчера… О «вчера» напоминает только не совсем обычная для академии одежда – у «муфлона-астронавта» остались исключительно мои коктельные платья. Заехать домой, чтобы переодеться, не успела, просто потому, что сегодня последний срок пересдачи, который мне установила миссис Дрейф, и я и так опаздывала, потому что очень сильно проспала. Она так удивлена видеть меня такой. Она вообще удивлена. Мне ведь пришлось ей рассказать о своем интересном положении, чтобы избежать отчисления за проваленный экзамен. Кажется, моя первая покровительница совсем не ожидала, что ее рыжая бестия докатится до такого. Кажется, она за меня рада, так как пока я рисую, я ловлю на себе ее довольные взгляды. Да, если бы не она, я бы вряд ли обосновалась в Лос-Анджелесе. Когда я получила письмо с приглашением на работу в рекординг (это еще одна длинная история, как-нибудь напомните, я вам обязательно расскажу) – да, я была счастлива, но покидать Сан-Франциско все равно не хотела. Пришлось, так как я провалилась на вступительных экзаменах в тот колледж, который хотела поступить. А потом я узнала об академии… Если бы не она, не думаю, что долго бы прожила здесь. Если бы тогда миссис Дрейф, вопреки всей приемной комиссии, не взяла меня. Банально так, она каждый год занимается «неправильным подбором» студентов, которыми потом, как она рассказывала, гордится больше всего, но приятно, что все вышло именно так. Иначе бы у меня сейчас не было мольберта передо мной, на нем не был бы закреплен лист, с каждой секундой на котором все четче вырисовывается то, что для меня на самом деле чудо… У меня могло бы и не быть моего чуда, если бы не миссис Дрейф с ее академией…
Знаете, что я рисую? Сейчас как легко рисовать, потому что в аудитории нет больше ни одного студента, только я и мой любимый преподаватель. Она специально ради меня сегодня пришла сюда. Так вот, я рисую снимок УЗИ. Нет, я еще не ходила туда, только в самом начале, чтобы действительно убедиться, что беременна. На мониторе была странная картинка, я ничего не разобрала, но мне указали на какой-то сгусток и сказали, что то – мой малыш. А же пытаюсь нарисовать… Да, немного абстрактно, с преувеличением и приукрашиванием, рисую беременность на чуть более поздней стадии, чем у меня сейчас… Ничего нового, глупо и банально, но для меня это на самом деле чудо. Думаю, сидящая сейчас за столом эпатажная женщина сможет, поглядывающая на меня и иногда пытающаяся завязать со мной разговор, сможет меня понять.
И да, главное, не запачкать платье... Но я пока что делаю только карандашный набросок.

Дверь так глухо хлопнула… И ничего. Знаете, когда тебе хочется побыстрее закончить возню с экзаменом, в котором важно уже не то, что ты нарисуешь, а как быстро ты это сделаешь, можно притупить даже такой уже безусловный рефлекс, как тот, когда голова сама непроизвольно поворачивается к хлопнувшей двери. Но вот когда до меня доходит родной запах, а затем, когда я слышу любимый, но странно исковерканный, голос, я просто не могу не оторваться от своего мольберта и не удивиться… Луминар? Это у меня уже глюки от того, что я а) кажется снова соскучилась по нему (я всегда по нему скучаю, даже когда не вижу его хотя бы пару дней, тем более сейчас, когда я ощущаю еще и то, что малыш тоже хочет почувствовать папочку… папочка), б) кажется, у меня могут быть «искажения реальности» потому что мы снова голодны с малышом.
Нет, это оказывается не глюки, потому что миссис Дрейф тоже их видит. Да еще и как видит… Кажется, я начинаю хихикать не столько от того, что сейчас делает мой будущий муж, не столько от того, как он сейчас говорит (боже, про то, что на нем одето вообще хочется молчать и тихо исходить слюной, прям только увидев его… Черт, снова эти дурацкие мысли. Нужно учиться держать себя в руках. Но там такие пуговки на жилетке, и рубашечка такая. Мама…) сколько от ее реакции на твое появление здесь. Стоп, ты кажется когда-то что-то говорил про студентов, а сейчас о преподавании… Мама, если ты преподаешь здесь, то, ты преподаешь актерское мастерство, и скорее всего преподаешь его и группе Шейн. В таком виде? Мама… Да на тебя же студентки будут штабелями вешаться. А там, в группе Шейн, не смотря на саму нее, она ведь до сих пор ничего не знает о нас с тобой, мы для нее до сих пор расстались, боюсь с ней об этом поговорить, а ее еще и Зак снова бросил, так вот, там такие фифы учаться, мама не горюй. Кажется, не суждено мне сдать этот клятый экзамен, потому что я ну никак не могу вернуться к работе.
А ты тем временем что-то заливаешь моей преподавательнице. О да, она же, как позднее окажется, твоя ярая поклонница. И сериал твой видела. Вот, именно об этом она и говорит тебе, пока я могу наблюдать только твою спину и… Ненавижу кожаные брюки в облипку, слышишь, ненавижу!
- Мсье Анри Луминар! – Никогда не знала, что нижняя челюсть может так сильно отвиснуть. Слушай, солнышко, оказывается наш папа на самом деле большая шишка. Интересно, интересно… - Слышала? Да, да, конечно, я не пропускаю ни одной серии вашего сериала, и у меня уже заготовлены билеты на премьеру вашего «Фауста», и… - Она, наверное, так не волнуется даже в постели своего мужа… Фи, о чем я только думаю? Черт, кажется, я немного ревную, что он у меня такой… Такой, ну понимаете, который женщинам нравится. Черт, приятно даже. В это время миссис Дрейф задает предмету моих волнений вопрос о цветке, который меня же, понимаете, меня заставляют каждый раз поливать, так что я не могу не узнать его.
- Анри, этот цветок мне? – Так искренне и возвышено… Не знаю, может ли быть вопрос искренним, но искренне удивленным, наверное, может. Миссис Дрейф, я вас еще никогда не видела такой… Зардевшейся, помолодевшей и немного смущенно улыбающейся. Знаю, что вы очень эмоциональный человек, но такой оживленной жестикуляции не ожидала даже от вас. – Ручка, мне срочно нужна ручка… Вы же оставите мне свой автограф, Анри? Мисс Колд ни за что не поверит, что я видела того самого проблемного красавчика из «No hope, no faith». Вот это день! Пэйтон, у тебя есть с собой ручка?  - Как не вовремя она обо мне вспомнила, потому что я практически улеглась на мольберт и давлюсь такиииим гоготом… - Вы распишитесь прям на этом удивительном цветке. А потом на вот том холсте, а еще… - Не знаю, и даже не хочу знать, о каком месте она подумала, но сказала все же -… на моей шляпке. – О да, Луминар, ты посягнул на самое святое: к шляпкам миссис Дрейф никто не имеет права прикасаться. Отыскав в ящике своего стола ручку, моя преподавательница все же нашла силы преодолеть такое свое волнения и наконец задать вопрос по существу: - Зачем вам мисс Сойер? – Да, я уже поняла почему она не захочет отпустить меня – надо же с кем-то поделиться своими впечатлениями, когда этот «трудный  красавчик из “No hope, no faith”» покинет аудиторию.

Нет придела человеческому удивлению. Оно ведь бывает разным и проявляется по разному. Миссис Дрейф, после самого что ни на есть внимательного прослушивания Луминаровских речей и манипуляций с ручкой, во время его признания кротко посмотрела на меня, затем вернула свой взгляд на моего будущего мужа и так же кротко сказала.
- Только ради вас, Анри. Понимаете, у мисс Сойер, простите, будущей миссис Луминар очень важный зачет, при чем пересдача, так что… Да, хорошо, я сделаю исключение только ради вас. – Я чуть не прослезилась. Нет, мне совсем не нравится то, как ты, мой муженек издеваешься над близким мне человеком, но миссис Дрейф сделала все, чтобы я просто не могла сдерживать смех. Знаете, у меня было такое чувство, что она искренне не понимает, что на самом деле происходит в аудитории. Нет, что-то до нее дошло, и, все еще не отнимая у Луминара своей руки (уверена, она получает от этого огромное удовольствие), спрашивает: -  Так это вы? – Еще один кроткий взгляд в мою сторону. Такое чувство, что для дважды матери и трижды бабушки беременность все еще остается чем-то эдаким. Снова все внимание принадлежит Луминару – умеет же он. – Вы отец ребеночка? Какая радость, какая прелесть. – Кажется, миссис Дрейф не собирается отпускать нашего папашу, малыш. Думаю, мы бы сейчас легко прошмыгнули к выходу, а за увлекательной беседой преподавательница ничего бы и не заметила. Но нет, вот она уже неохотно выдохнув прощается с кумиром. – Хорошо. Идите. Женитесь. А зачет я вам автоматом выставлю. – Какой там автомат? Не лукавьте. Автограф моего будущего муженька – разве не чудо. Кстати, нужно действовать быстро – сложить свои принадлежности в сумку, взять ее со стула, забрать с крючка у двери свое белое пальто и смываться, пока господь-бог-преподаватель не передумал. Луминар, спасибо тебе… Кстати, причиной моего поспешного ухода является еще и то, что за дверью можно наконец-то хорошо проржаться. Ну и конечно же, подождав, когда же наконец от тебя отлипнет одна из твоих ярых поклонниц, поздороваться с тобой, любимый…

- Наверное, в моей сумке. Дай-ка посмотрю... - Хотя зачем там смотреть, если благодарности там точно нет. Но я что-нибудь обязательно придумаю. Это очень просто делать, потому что я обнимаю тебя, тесно так, прижимаясь к тебе практически всем телом, и отвечаю на твой поцелуй моим. Знаешь, как сильно мне не хватало тебя вчера? Там, на скучнейшем вечере, среди глупых и напыщенных людей. Сколько в них не ищи тебя, такого как ты все равно нет. Ты единственный, такой... Нет, это сложно объяснить, тем более мне - предвзятому и покоренному наблюдателю твоей персоны. Тсссс... Поцелую, тем более, на пороге академии, просто нельзя давать свободы, пусть он на самом деле останется нежным, но не больше. Здесь же люди, так? Слушай, я конечно не замерзну в твоих объятиях, но мне нужно одеть пальто, перекинутое через сумку, для того, чтобы не простудить наше солнышко. Поможешь мне? Да, для этого нужно отлипнуть от тебя, всего лишь на пару секунд, но все же... Хорошо, отпускаю твои губы. - Привет. - Я ведь еще не здоровалась с тобой, мой хороший. - Слушай, так это правда, что ты теперь преподаешь у меня в академии? И у тебя есть своя аудитория, да еще и очки ты свои захватил? - Больная фантазия, но мне нравятся очки у тебя на носу, которые можно снять, и нацепить на себя. К тому, как ты сейчас выглядишь очень пойдут твои очки. Ах да, пуговки... Черт, Луминар, так не честно, их так и хочется расстегнуть. Они словно просят меня это сделать. Но нет, достаточно просто смотреть тебе в глаза и не обращать внимания на их провокации. Хотя, твое довольное выражение лица не многим лучше твоих пуговиц. Ты не замерзнешь, все же не май месяц, с такими рукавами? Вот сейчас понимаю, что больше всего вчера мне твоего запаха не хватало. Именно сейчас понимаю, потому что продолжаю тебя обнимать уткнувшись носом в твою грудь. Знаешь, что удивительно, меня вообще от него не тошнит, хотя мне пришлось отказаться даже от своего парфюма.  Да, такой неповторимый запах, нераздельно смешанный с дымом твоих сигарет. Теперь понимаю, почему еще больше полюбила Мачо, с тех пор, как он поселился у меня. Он тобой пахнет.

- Зачет? Знаете, кажется, я хочу пересдать. Сколько пересдач, профессор Луминар, вы можете принять от очень нерадивой студентки? Знаете, она совершенно была не подготовлена, поэтому вам придется провести пару дополнительных занятий, которые, в скором времени, могут быть вполне продолжительными по времени. – Не стоило тебе одевать очки, мне их срочно хочется снять с тебя, почему-то зубами, и почему-то хочется, чтобы мы были… не в парке около Академии. Черт, здесь столько знакомых. Не смотря на то, что сегодня суббота, здесь достаточно прохожих. Здесь всегда очень оживленно. Ну, что-то вроде: «Преступника всегда тянет на место преступления, а студента к этого учебному заведению». Тем более, если вы не «выпивали» на территории своего ВУЗа, вы зря проучились и получили диплом. Но да, сейчас это не так важно, как то, о чем ты у меня спрашиваешь. Чувствую себя такой… виноватой… Не знаю, словно я сделала что-то ну очень запрещенное, попыталась замести следы, а ты… Ох уж этот твой режиссер. Кстати, откуда он меня знает?
- Хочу ли я тебе что-то сказать? – Потупить в асфальт глаза не получается – мимо нас проходит мой знакомый, старый и добрый Стьюи, у которого вечно было это его отвратительное свойство – приходить не вовремя, хоть додумался, что поздоровавшись, нужно быстро свалить. – Фаберже ничего так… Красивые. – Я что-то сделала не так? Да… Нужно было просто самой рассказать тебе все. – Я работаю на Матиаса. Я не могу от него уйти, потому что сейчас я без него в художественном мире – никто. Мне нужно мелькать на таких вот мероприятиях, как бы тебе или мне это не нравилось… - Нет, не то, что мне прям стыдно, просто как-то неудобно перед тобой. Тем более, если ты куришь, причем при мне – это значит, что что-то действительно не так. – Хочешь, будим ходить на такие мероприятия вместе? – Немного шкодно спрашиваю я. Знаешь, не думаю, что тебе мир искусства, такой, в каком живу я, понравится. В нем нет таких безумных оргий, к которым, скорее всего ты привык, там все более менее спокойно, тихо и за глаза… - Понимаешь, это часть моей работы. Я не могу, по крайней мере сейчас, от этого отказаться. Не волнуйся, с малышом все будет хорошо. – Поспешно добавляю я, потому что для меня именно это послужит причиной твоего негодования.

Знаешь, меня почему-то совсем не пугает вот такое твое состояние. Нет, я совершенно не специально все это сделала, на самом деле, но теперь не жалею ни о чем, потому что вот такой блеск в твоих глазах - немного неистовый, очень ревнивый и чуть безумный – это невероятно. Ты невероятный человек, знаешь? Знаешь, а если нет, я обязательно тебе об этом скажу. Во всех подробностях постараюсь объяснить тебе это, просто для того, чтобы ты больше не тратил на такие пустяки свои нервы. Знаешь, ты сейчас, в своем гневе, а может быть даже и ярости, безумно красив. Нет, я люблю тебя не только за это, я люблю тебя просто так – за нашего сына и просто за то, что ты у нас есть, за то, что только ты можешь делать меня невероятно счастливой. Нас… А вот сейчас, когда ты срываешься на крик, я улыбаюсь, потому что понимаю, как сильно тебя люблю.
Это нужно подтвердить. Оставляю сумку на скамейке, без присмотра, мне все равно, сейчас мое наваждение – это занять твои губы и успокоить. Для этого нужно выхватить твою сигарету, потушить ее и впиться в твой рот. Страстно. Неистово, так же, как ты только что кричал. Долго. До потери дыхания. Сдавая еще пару зачетов. Когда сдам – оторваться от тебя и близко совсем, обнимая тебя тихонько так прошептать тебе.
- Я люблю тебя.
Я скажу тебе, что с того самого нашего пляжа у меня, кроме тебя никого не было, скажу, что во время наших затмений ждала только тебя. Ждала нашего сына. Он ведь совсем крохотный, но я его чувствую, вот в эту секунду, когда обнимаю тебя и не могу оторваться от твоих глаз. Все еще горящих яростью и так приятно блестящих. Мой мужчина. Сильный и властный. Это чертовски приятно. Как же я хочу, чтобы ты почувствовал то же, что сейчас чувствую я; ощущаю только две «вещи» - нашего сына (представь, через какое-то время он родится, сначала научится ползать, потом станет на ножки, такие маленькие, чундЫе, а потом, схватившись за твои или мои указательные пальцы, будет делать свои первые шаги) и безмерную беззаветную любовь к тебе. Она сейчас слишком сильно смешивается со страстью, поэтому нужно быть очень осторожной, но… Разве это не счастье?
- Я на самом деле не знаю, почему он так вцепился в меня. Мне не нужны такие мероприятия, мне намного будет более приятно завалится с тобой в кровать и проболтать… До рассвета… Глупости, мой хороший, знаю, но безумно хочу видеть с тобой рассвет. У меня балкон как раз выходит на восток. – Несу чушь, шепотом, очень быстро, прям тебе на ухо. Хочу чтобы ты все это знал. Ты просто обязан. – Плевать на репортеров, на наше грязное белье, на всех плевать. Главное, ты, я и наш малыш…И, что, это правда, что почти через неделю я смогу полноправно называть тебя мужем? – Кажется, я на самом деле изменила свою точку зрения, даже не заметно для самой себя, на счет брака… Луминар, я сейчас так хочу стать твоей женой, ты даже не представляешь… Оказывается, счастью нет придела… Нужно только колечко поцеловать… И покушать. Малыш, когда мама набедокурит и старается выпутаться из сложившейся ситуации, ты не можешь думать ни о чем, кроме еды. Мой маленький… Мои мужчины.