Редакция журнала «Variety» ====>

Теперь ты уже не можешь вспомнить – с чего все началось. С того, что ты не мог, выйдя из редакции, поймать такси в вечерний час пик, или с того, что ты, бредя по тратуару со скоростью в несколько раз меньшей, чем прохожие вокруг тебя, увидел афишу? Что тебя привлекло, ты не вспомнишь наверняка, теперь в памяти отложился только колорит и броская надпись – «Стена между нами», некто Сайондзи.
Новый фильм. Интересный, как обещают создатели. Тебе плевать на фильм, но ты давно не был в кинотеатре,  хотя еще помнишь дрожь предвкушения чего-то необычного - ведь ты, по сути, любишь искусство во всех его, даже самых низменных, проявлениях. Потому ты, шагая наперерез спешащим по своим делам людям,  заходишь в фойе, только лишь узнать о заинтересовавшей тебя премьере подробней.
Может, все началось с того, что в кассе еще были билеты на фильм, несмотря на то, что начало сеанса ты уже пропустил?  Или все дело в том, что ты попал на самую его завязку, хотя уже прокрутили всю рекламу. А у тебя есть немного свободного времени и настроение побыть наедине с чужими переживаниями и чужими, ненастоящими эмоциями? Зачем только, чтоб отвлечься от своих? – у тебя в последнее время все мысли и воспоминания сводились к раздражению, и даже сейчас ты спешишь избавиться именно от них.
Если ты и задавался этими вопросами, то лишь тот короткий момент, когда пробирался в полумраке зала к своему креслу. Ты чувствовал себя грубым невеждой, ища номерок своего места, понимал, что ты хам и нахал без понимания прекрасного, усаживаясь в поскрипывающее кресло – ведь ты мешал кому-то наслаждаться премьерой. Ты чувствовал себя мелким и ненужным, пока ты не посмотрел на эран.
Героям фильма, таким наивным и благородным, преграждали путь какие-то неурядицы, что-ли, но они их с успехом преодолевали. Ты, конечно будь у тебя из рук вон настроение, нашел бы кучу ляпов и нестыковок, ты даже продумал бы возможные и наиболее выгодные решения их проблем, а зачем? Они юны, смешны и недалеки, зато - они живы. Пусть сценарий мог быть и лучше, пусть тебе музыка на заднем плане кажется излишне фривольной – зато они реальны и их игра заставила тебя оживиться.
Ты, впервые за долгое время, улыбаешься искренне, а не натягиваешь на свое лицо гримассу, сотни раз отрепетированную перед зеркалом. Ты не растягиваешь губы, нарочито медленно оттягивая вниз один их край - в брезгливой усмешке. Ты улыбаешься от души, потому что скрыть свое и умиротворение ты не можешь. Да ты и не стараешься, ведь в зале полумрак, и никому нет до тебя дела. Чувствуешь себя живым не через ненависть или презрение, не через пустоту в душе или желание кому-то сделать больно, а сквозь призму твоей улыбки. Ты хочешь кому-то сделать приятное, жаль только – некому. Но – не с этого все началось, и ты не захочешь вспоминать ни сейчас ни потом, почему же ты оказался в этом киноеатре.
Закончилось же все тем, что, покидая зал еще до окончания фильма, ты захотел пожить немного, а не умереть красиво, насолив при этом самим своим существованием, возможно большему количеству людей. Странное и забытое чувство – улыбнуться в пустоту и захотеть кому-то сделать приятное. Ты совершенно не следил за временем, будучи в кинотеатре, и вспомнил о своем намерении посетить его, только в такси – очередная пробка на очередном перекрестке очень способствуют размышлениям. 
Потому, уже подъезжая к особняку, ты кидаешь косые взгляды на циферблат часов, спрашиваешь себя – не поздно ли будет заявиться к нему с визитом?  Пустят ли тебя в конце концов дальше порога, едва узнают твое имя? Свет в окнах третьего этажа, громкие звуки даже на улице -  создают ощущение праздника, вторя твоему настроению, и ты уверяешься, что ты попал по адресу. Ты шагаешь по ступеням, разглядываешь дом подходя, и заранее взглядом ищешь звонок. Остановившись перед дверью, ты зачем-то глядишь на часы, будто не понимаешь, что сейчас довольно поздно, медлишь, может?
Нет -  ты звонишь в дверь особняка.
Открывает охранник, или кто он тут, и указывает тебе путь наверх небрежным кивком, будто посетители на ночь глядя – самое обычное явление.
Поднимаешься по ступеням. Шагаешь по лабиринту коридоров, вновь поднимаешься по ступеням - разглядываешь обстановку дома, царящий на пути беспорядок и думаешь что, наверное, это правда. Правда то, что он игрок и его совершенно не волнует рейтинг его картин. Правда то, что он привык сорить деньгами, и то, что привык выигрывать точно так же, как ты всю жизнь привык проигрывать, и даже смирился с этим. До недавнего бенефиса, принесшего ему оглушающую известность, в узких, впрочем, кругах, он  продал едва ли десяток полотен – ты вспоминаешь некстати, не зря же ты держишь в голове кучу фактов из жизни элиты.
Ты на пороге его студии – удивлен еще больше. Ведь у живописцев – тебе ли этого не знать! – не принято принимать посетителей в святая святых, в месте, где они творят, и ты проникаешься оказанной честью. Море полотен, но тебе нет до них дела, рассмотреть их можно и позже, если представится возможность – ты видишь его.
Рафаэля Морено.

Он не предложил тебе сесть, ты отмечаешь мысленно. Как не в чем не бывало, ты делаешь пару шагов навстречу, и теперь у тебя есть возможность рассмотреть его ближе. Поразительно! – ты столько гадости вылил на него, но никогда - не удосужился? -  не видел его так близко. Глаза, губы, волосы, сложение, рост и вес – не важно.
Руки – ты видишь их, и все остальное для тебя уже не имеет значения. Несомненно, холеные - кисть излишне тонка для мужчины, ногти ухожены.. как так бывает, если он пишет маслом? Узловатые суставы, чуть красные в складках кожи их перегибов, и сейчас в поры забилась краска – он же работал! Частая сеть мелких морщинок на внутренних сторонах ладоней – их слишком много для его возраста, или он старше, чем кажется на первый взгляд? Растворители! – мысль приходит почти сразу и, появившись, она во все ставит по местам.
Удивительно! – тебя, похоже не узнали, и сейчас тебе вместо того, чтоб быстро сказать все, что ты уже держал в уме – нужно представиться. Он ждет начала разговора, тебе сейчас нелегко - собираешь вежливость и добродушие в кулак. Ты пожимаешь его, едко пахнущую красками, руку, руку художника. Деловой человек, тебе сейчас нужно уточнить ряд ньюансов.
- Мистер Морено, мое имя Марк Трише. Имел честь писать о вашем недавнем бенефисе. Понимаю, что мой визит несколько необычен, тем более странно время, которое я для него выбрал, но все же.
Ты делаешь паузу – нет, тебе не трудно продолжить, ты всего лишь обращаешь его внимание на следующие слова, чуть растягивая многозначительную полуулыбку. К черту. Все заготовленные фразы ты отставляешь в сторону.
- Вряд ли вы помните меня – все важные деловые – тебе нелегко дается это последнее слово – вопросы мы решали с мисс Оскар, и  мы ...недопоняли друг друга. 
Теперь Мартина, возможно, пойдет на принцип, и подаст иск в суд на «Variety». Она, я знаю, еще до выставки его готовила – в ответ на одну из моих статей. Вы, должны понимать, что большее, чего мисс Оскар этим добьется, это то, что Ваше доброе имя будут склонять еще долго, в связи с необычным для Вас качеством игрока и в неприятном ракурсе - в связи с убийством. Такая слава гораздо хуже для Вас, чем все отрицательные отзывы о Ваших картинах, только подогревающие интерес к полотнам.
Ты меняешь и смысл и слова  твоей последней фразы, все ещ  не зная, чего от него ждать.
Я тут затем, чтоб убедить Вас, как руководителя мисс Оскар, повлиять на ее  необдуманное решение.

Ты не сказал самого главного, ведь ты здесь не за тем, чтоб просить его отказаться от иска, опять все опутал словами своих выгодных предложений в духе Трише. Тебе этот процесс ровным счетом ничего не будет стоить – услуги корпоративного адвоката оплатит фирма, сторона обвинителей тебе ясна и понятна - «Variety» без труда его выиграет. А ты проиграешь. Потому, что тогда тебе останется ее только лишь ненавидеть. Не более.
Не будешь просить, ведь ты не привык и не умеешь этого делать. Привык обосновать и требовать – так надежней, но сейчас и это не к чему.
Он что-то говорит,  а ты смотришь на его руки - руки художника - и, по их порханию, ты чувствуешь темп разговора. Ожидал от него чего угодно. Насмешек - так поступил бы и сам, чувствуя свою власть над кем-то, отсутствия всякого желания говорить с тобой ты ожидал, и его ты мог бы понять.  Планировал мысленно, что тебе придется уговаривать его, включая в ход весь свой дар красноречия, а в еще большей степени  - маленького словесного шантажа, ведь ты знаешь, как подать любую мысль в выгодном для тебя ракурсе. Но ты не ожидал, что он веско и холодно подвинет тебя к сути разговора. Он тебя удивляет.
И – ты не видишь смысла в пустой болтовне, молотить языком воздух ведь можно бесконечно долго. А ты хочешь не опутать его словами - всего лишь краткого ответа на свой вопрос. Тот, ради которого пришел сюда в этот поздний час.
- Мистер Морено, я тут как частное лицо. Если вы думаете, что мне доставляет удовольствие писать гадости, Вы ошибаетесь – все элементарно, за них больше платят. А этот иск – поверьте, мне он так же не нужен, как и Вам.  Но все же оставим эту тему - я прекрасно понимаю, что будь на моем месте кто-то другой, ваша помощница даже не подумала бы доводить дело до суда.  Поэтому - я готов сам поговорить с мисс Оскар. Готов сам убедить ее не совершать поступка, который, возможно, вызван лишь ее гневом, и  желанием насолить. Для этого мне нужен от Вас ее адрес. Только ее адрес.

Ну вот, ты высказал то, что тебя волновало, когда позади щемящий и подвешенный момент, ты чувствуешь себя уверенней - максимум, что он может сделать, это выставить тебя за дверь. Теперь ты почти беспечен -  все в его руках, а тебе уже наплевать. Ты расслабляешься странным образом, и наконец можешь обвести глазами мастерскую. Намеренно не смотрел на них раньше, теперь же - живописная группа предстает перед глазами - ты разглядываешь его натурщиц, даже не скрывая своего интереса. Поворачиваешься к Морено, и говоришь с улыбкой:
- Хороши! Мистер Морено, Вы окружили себя настоящим цветником. С легкостью могу представить теперь, откуда Вы черпаете вдохновение! Вы разрешите пройти вглубь комнаты?- для меня большая честь попасть в святая святых, мастерскую художника.

Слыша начало разговора, свое описание со стороны - начинаешь улыбаться,  тебя так  душит смех, что постепенно ты уже не можешь сдерживаться, и смеешься открыто. Ты отходишь от него, чтоб не мешать своим хохотом.
Знал, что ты черная ворона, но чтоб настолько мрачная со стороны! – ты не можешь сдержаться, машешь рукой ему продолжать, не отвлекаться на тебя.
Черт, как все просто! Ты болван, хам, невежда и ….плевать на то, что ты о себе сейчас подумал, ведь тебе стоило сразу лишь сказать то, зачем ты сюда явился, а не выдумывать всю эту канитель с никому не нужными исками.
Ты проходишься вглубь его студии – приятно разрешение посмотреть мастерскую и оказанное доверие, и ты, неожиданно для себя, проникаешься  к нему непонятным тебе расположением. Готовые полотна – их море, тебе они не интересны, плевать даже на натурщиц – ты с трепетом смотришь на еще незаконченные картины. Первые лессировки тона,  смелые широкие мазки набросков -  тебе гораздо больше интересно видеть их… Помещенье просторно, и не заметив сам, ты оказался в другой его  половине.
Приседаешь, и разглядываешь ближе в ранней стадии картину, стараясь ничем не выдать своего волнения,  ты бы ни за что не сделал этого, но он, кажется, увлечен разговором. Рядом  - на палитре смешанные краски – явно отставленная на потом, начатая работа. Еще не испорченная его стилем, на ней еще только угадываются  очертания будущего сюжета. Никогда бы без разрешения не прикоснулся к полотну, но перед тобой нечто среднее между палитрой и куском  фанеры, на которой он чистил мастихины. Проводишь пальцем по свежей еще краске – так и есть, испачкался  -  улыбаешься этому.  Делаешь неожиданный для себя жест – вздергиваешь руку, оттягивая рукав пиджака, и вытираешь грязный палец о рукав своей белоснежной сорочки. Тебе плевать, что она испорченна навсегда.
Дожидаешься  конца  разговора,  подходишь со словами:
- Мистер Морено, Рафаэль – я что, настолько испугал тебя? Представляю себе – черный и мрачный, как сама смерть, которая как и я  - приходит в полночь! Предлагаю по этому прокатиться  со мной до ада с ветерком. Не против?
Ты понимаешь, что перешел всякую грань фамильярности, но не можешь удержать себя в рамках приличий. К черту их - тебя душит и разбирает смех.

Ты все еще давишься остатками смеха внутренне, уже приведя лицо в порядок. Берешь из его рук листок с адресом, и, даже не взглянув на то, что там написано,  киваешь ему головой. Предпочитаешь не замечать ни излишней официальности его последней фразы, ни ледяного тона, которым тебя выставляют за дверь, ты окидываешь взглядом его мастерскую, прежде чем направиться к выходу.  Ты был только что вежливо послан, хозяин зыркает изподлобья, а ты не можешь злиться -  тебя все еще душит смех.
Черт! - сегодня заколдованный день, начавшийся фарсом в твоем кабинете, и теперь вот полночная чертовщина.. Интересно, за кого он тебя принял? - впрочем, по твоей извечной привычке - тебе все равно.
Ты спускаешься по ступеням, идешь через кучу холлов и комнат, ищешь путь к выходу, и тебя не покидает ощущение, что все будет в порядке. Что все уже почти замечательно - только что ты узнал интересующий тебя адрес, а остальное не так уж важно. Покидая дом, ты понимаешь, что тратить такую бесовскую ночь на сон - преступление.

====>  Развлекательные заведения Л-А.