Квартира Марка Трише. Вестсайд===>

Ты стучишь в кабинет с табличкой «Боб Джеферсон». «Покровитель!!» -  ему ты обязан статьей заплатить за возможность писать в «Variety».  Дожидаясь разрешения войти ты живо представляешь надпись «Марк Трише», и она тебе нравится.
Ты предельно серьезен.
Пока кладешь перед ним статью, усаживаешься в кресло и ждешь, когда же он ее дочитает – ты не произносишь не слова, ожидая его реакции. Легкое недоумение по поводу ее прочтения – с этой секунды у тебя есть пятнадцать минут, чтоб его убедить – статья должна увидеть свет.
Он беспечен.
Без труда дает себя уговорить – он  видел наметки, и потому готовая и оформленная, она ему нравится – ты это видишь. И ты видишь, что больше всего ему нравится его имя, написаное внизу  - твоей! -  статьи «Родом из Беверли-Хиллз». Он заглатывает наживку, улыбается, почавкивает, и  расказывает  о том, что еще пара подобных опусов из жизни элиты с его именем в финале, и ты можешь начать писать от себя. Тебя раздражает даже не то, что он нагло хочет украсть твой труд,  а то, что  при  этом  он пьет свой одноразово-несъедобный кофе.
Ты покидаешь редакцию - весел и доволен.
Завтра твоя статья, подписанная его именем увидит свет.

====> Парк

====> Неизвестное направление

Нетерпенье.
В приемной ты сидишь,  заняв кресло для посетителей, и читаешь свежий отчет о процессе  – ждешь, пока он освободит кабинет. Поменялись местами... -  и тебе это ровным счетом ничего не стоило. И его – твой! - кабинет тебе нравится. Пожимая в последний раз его влажно-липкую руку ты думаешь о том, что этот цветок – ты не знаешь его названья -  будет выброшен из твоего кабинета на свалку в самом скорейшем  времени. Ты с внутренним нетерпеньем ждешь, пока он уйдет, а ты не сядешь за стол.
........Ты написал это.
Именно сегодня ты излил на бумагу последние строчки – подарил миру душу своего лучшего произведения. Горд собой, перечитываешь вновь и вновь, но приходит понимание -  ты не покажешь этого никому, слишком личное поведал бумаге. Ты вдруг осознал - все, к чему прикасается твоя рука -  это частица тебя.
И ты боишься.
В это самое мгновенье ты понимаешь, что не хочешь, чтобы твою душу читали, как открытую книгу, ведь можно так много понять о тебе, а ты непривык открываться. Ты достигаешь мастерства, оттачиваешь стиль и слог - этим сам хоронишь себя. Мгновением позже тебе становится понятен смысл странной прежде фразы – все произведения  - автопортрет.Ты прячешь рукопись поглубже в стол – в очередной раз хоронишь себя - ты умер вместе с твоим не увидевшим свет лучшим творением.
Ты умираешь вместе с рукописью.
Хоронишь навсегда себя в дебрях письменного стола.
Ты снова краем сознанья чувствуешь холод...........
Тебе нужен срочный реванш за спрятанного в пыльных и темных задворках себя и ты с мрачной улыбкой делишься со светом своим открытием об Энджелин Валлентайн. Очередным открытием, думаешь ты с усмешкой  - в твоей власти ее имя еще немного подержать на вершине отчетов из жизни светской тусовки. Ты не можешь отказать себе в этой власти - пишешь и улыбаешься. Читаешь, правишь и улыбаешься –  горд собой, этой даме ты создал скандально-знаменательную во всех смыслах известность. Мерзко так улыбаешься и отдаешь «Искусство стриптиза» в печать.
Сегодня  твой рабочий день окончен – покидая редакцию, ты почти насвистываешь.
Сегодня – твой очень удачный день.

Неизвестное направление ====> Увеселительные заведения  Л-А ===>

Квартира Марка Трише. Вестсайд. ======>

Ты в странном настроении – после бессонной ночи не хочется спать. Тебя бросила женщина, а ты не смеешь ее ненавидеть. Равнодушно шагаешь по ступеням парадного входа. Перебираешь в уме текущие дела, поднимаясь в лифте на свой этаж. Зайдя в кабинет, падаешь в кресло и настраиваешься на рабочий лад, закуривая первую рабочую сигарету, и на секунду прикрываешь глаза.

..............Ты кружишь Мартину в танце - твоем танце желания, ее танце всемилостивого разрешения любить ее в эту ночь. Четко следуешь ритму ее медленного обнажения, твоего зверски-сжигающего возбуждения, и ведешь в ритме ее дыхания.
Ты позади нее и твои губы касаются ее кожи возле язычка ее платья. Плавно и медленно перемещаешь свое тело вбок, губами нежно ведя по предплечью, и на смену языку к застежке ее платья спешат твои руки.
Ты сбоку, и сейчас в твоем видении она недвижима, а твои пальцы исследуют ее спину. Рукой  касаешься язычка молнии, и это дает почти убийственный разряд тока в костер твоего желания. Вторая рука медленно опускается по ее спине, чтоб узнать, где заканчивается молния платья снизу, ты касаешься ее спины...  непроизвольно ведешь рукой еще ниже, но приказываешь себе не торопиться. Вернуться.
Ты впереди нее – плавно, почти текуче, перемещаешься вокруг Мартины в ритме танца, а твои руки расстегивают платье. Прижимаешь ее к себе, заставляя Мартину телом почувствовать твое нетерпение и, в сотый раз, мысленно уговариваешь себя не торопиться. Вслух же ты шепчешь ее имя без остановки, как мантру.
Ты опять сбоку и  твои руки гладят едва открытую обнаженную кожу, в том месте, где только что была молния ее платья. А ты на ушко повторяешь Мартина, Мартина, Мартина...
Ты вновь позади, после мучительно-долгого оборота округ нее и, на смену рукам, спешат губы –  ласкаешь языком властно или краешком губ едва касаясь,  трешься колючей щекой о каждый миллиметр, только что тобой освобожденной от платья,  кожи ее спины.........

Ты закипаешь - сейчас закипаешь, вспоминая об этом, но приказываешь себе оставаться спокойным. Аккуратно кладешь в пепельницу окурок, обжигающий вот уже битый час твои пальцы, словно не он только что оторвал твои мысли от воспоминаний о ночи. Отправляешь свои чувства в дальний угол сознания, чтоб пелена видения вашей ночи не мешала тебе трезво мыслить, и ты почти спокоен сейчас, даже когда вспоминаешь ее насмешливый взгляд на прощанье. Планомерно и придирчиво просматриваешь номер, почти готовый  к печати и думаешь, что с хозяином кабинета ты поступил опрометчиво – тебе теперь явно не хватает сотрудников и придется в придачу еще и писать статьи - рук катастрофически не хватает!
Садишься за написание, стараясь выместить все свое зло на Мартину – хочешь ее очернить навсегда. Холоден, как никогда и хочешь разгромить, отомстить, растоптать Мартину Оскар за ее власть над тобой. Может, кто-то ведет твоей рукой? – справился со статьей крайне быстро, боишься перечитывать написанное, смотришь на колорит оформленья – слишком мрачный даже для тебя, и поскорее отправляешь в печать очерк о бенефисе Рафаэля Морено.
Почему-то  вспоминаешь то, о чем запретил себе думать, садясь в самолет, направляющийся в Новый Свет – о людях, преследующих тебя. О тех, кто так просто ничего не забывает, хладнокровно топча и стирая в прах всех неугодных, или просто ставших невольно на их пути. Заставляешь себя не делать этого, но любопытство сильнее и прямо сейчас ты ищешь о них информацию в интернете, отложив работу, заказывая раз за разом кофе в кабинет и растя в пепельнице гору окурков.

Квартира Марка Трише. Вестсайд. ===>

Одет с иголочки и сияешь не только измученной улыбкой, горящим воспаленным взглядом, но и кругами под глазами - редакция  с порога  встречает тебя суетой.  Но тебе копошение не интересно и ты, без остановок, пробираешься в свой кабинет, захватив со стола секретарши стопку чистой  бумаги для распечаток.
Уже заказав и получив свой утренний кофе, выкурив четыре первых рабочих сигареты,  оставшись наедине с собой, ты решаешься залезть в пыльные дебри стола и еще раз взглянуть на то, чем гордился. То, что хранил - на рукопись лучшего из твоих мемуаров. Отложив на сегодня работу, ты занимаешься своими делами – эта бульварная газетенка, называемая глянцевым журналом не иначе, как по недоразумению, сегодня обойдется без тебя, она уже изрядно тебе надоела, а значит  - плевать и забыть. Выгонят тебя – к лучшему, оставят – прекрасно. Да нет – в редакции все в порядке, как раз тебя хвалят... но тебе не все ли равно, что там творится, за пределами твоего кабинета?
Закуриваешь сигарету и глядишь вниз - не зря копал несколько дней, и перед тобой лежит очень подробное досье. Любуешься. Перебираешь в руках. Прячешь в стол – почему ты уверен, что так далеко и так близко никто не подумает искать ничего ценного, важного? 
Ты удивительно спокоен даже внутренне, и, задумайся сам, ты бы удивился, откуда взялась эта детская уверенность, что все будет в порядке?

Мало того, что тебя прервали, нагло вывели из полудремы приятных мечтаний - это еще и умудрилась сделать какая-то оборванка! Ее слова с порога кабинета заставили тебя поморщить губы едва заметно и, подняв голову от бумаг,  посмотреть на нее. Выдержать паузу, посмотреть чуть пристальнее - ведя глазами снизу вверх медленно, задержавшись на лице, обратно вести взгляд с откровенной издевкой.
Как можно было умудриться одеть на себя так мало, оставаясь при этом такой грубой и неженственной совершенно, и не давая скатиться своему наряду за грань фола? - ты решаешь, что эта фраза для нее через чур витиевата, и перекраиваешь машинально, произнося вслух:
- Мисс, вы пришли в мой кабинет что-то мне сообщить очень важное, или для демонстрации своего нижнего белья? Если второе – смело можете начинать. Разрешите угадать, какого цвета на вас  бюстгалтер?  - или у вас его нет, а вы уже приступаете к полному обнажению?
И действительно - к чему ей стучаться, прежде чем ворваться в твой кабинет? К чему тебе тратить свое время на приветствия, такт и вежливость великосветских условностей, деловой этикет в конце концов?
Ты улыбаешься мысленно, уже давая шанс ее хамской настойчивости, но на лице по-прежнему ледяное недоверие и едва заметная брезгливость. Настроение отличное, потому просто развернуть ее и отправить в приемную для разрешения всех ее важных дел, ты не хочешь - играешь. Интересно, она незаконная дочь, обгаженных тобою родителей из высшего света, или что там такого случилось, что она имела наглость явиться к тебе. Но – сильна, ты усмехаешься откровенно, не побоялась зайти. Тебе не интересно, что там у нее случилось - расскажет сама.
- На демонстрацию вашего тела у вас есть ровно десять минут, а все прочие подробности вы можете разъяснить с моей секретаршей.
Ты нарочито демонстративно засекаешь время и откидываешься в кресле, натягивая ледяную улыбку, в жесте недоверия скрещиваешь руки на груди. Ты готов к представлению, она сейчас стоит перед тобой ученицей, сдающей экзамен.
А ты господин – ты сидишь в кресле.

Вот дрянь!  - улыбаешься мысленно, девочка не проста! Что мы имеем? – не побоялась прийти, ведет себя крайне нахально и сочиняет какие-то байки, возможно даже не врет. Не спешит выложить все и сразу – пшик? -  ты решаешь все же - это что-то стоящее. Она тебе определенно нравится – стерва! Не предлагаешь ей сесть. Сам ты откидываешься в кресле и, из-под прикрытых век, с нарочито нескрываемым маслянистым блеском глаз, рассеянно ее разглядываешь, не спеша начать разговор – наблюдаешь, как она поведет себя.
Брюнетка со странными для ее типа лица глазами – ставим плюс. Молода, красива, остра на язык, похоже, даже составила себе цену, а значит, не будет покорной марионеткой в твоих руках – еще маленький плюс в ее актив. Ты изучаешь все пристальней и пристальней –  стройный ряд пуговиц на обтягивающем топе жаль, что он не расстегивается  - и не одна не расстегнута, -  у нее слишком мало опыта. Но размер почти третий -  несомненно,  талант,  стоит только не зарывать его слишком глубоко. Ты уверен – несколько расстегнутых пуговиц придут с опытом.
Она не сказала, как ее зовут, а жаль – тебе действительно интересно….. как поведет она себя обнаженной, с постоянным рабочим местом – под столом в твоем кабинете. Ты улыбаешься широко, холодно и даже  почти доволен тем, что себе только что представил. Последний штрих – аристократически удлиненный овал лица и яркие губы – ты даешь ей за них целых два плюса и перемещаешь из-под стола на подоконник – между вазоном с цветком и стопкой рабочих папок.
Спускаешься глазами вниз... твой приговор ее данным суров – слишком узка в бедрах. Явилась в джинсах! – в ее несвязном рассказе слишком много лишнего, мишуры для объема, не относящейся к сути вопроса. А все вопросы ты привык решать на месте – надо бы попросить тебе разъяснить пару пунктов.
- Конечно оставим, мисс… развернитесь, нагнитесь - позади вас папка, которая мне нужна – подайте.
Ну же, юное дарование, не разочаровывайте меня  - делайте все медленно... в два раза медленней, в три раза медленней – ведь чем-то же вы должны меня заинтересовать, кроме пустой болтовни и глупых надежд на альтруизм с моей стороны.
- Да Вы рассказывайте, рассказывайте… не отвлекайтесь.

Е**** твою мать, девочка, а не плевать ли мне на журнал и на тебя вместе с ним? Отец имел отношение. Клан имел влияние, а кто имел твоего отца, дамочка? Раскажи мне всю свою биографию до седьмого колена, чтоб я смог разрыдаться.
Этого ты ей, конечно, не скажешь, ты не скажешь ей ничего, удостоив лишь слабого кивка с любезным разрешением продолжать.
- Мисс.... все это оччень интересно, но каким образом это касается меня? И... я не вижу для себя ничего выгодного в этом "предложении"
Последнее слово ты произносишь растягивая на ее манер, и тебе почему-то вспоминается Мартина. Наверное,  акценты похожи. Уточните свою мысль, если хотите остаться в этом кабинете еще 3 минуты! - этого ты ей тоже не скажешь.
Кривая усмешка в ответ на ее предолжение, и рука сама тянется к селектору, ничего интересного от нее ты не добьешься, теряя драгоценное время и всякий к ней интерес  - аудиенция почти окончена кукла - ты не удостоишь ее "сделку" даже каплей  внимания. Хотя она может тебе пригодиться, если прижмет...
Закрадывается мысль, что все к лучшему – ты не зря не спал, копал, думал, искал. Ты нашел, хотя скорее даже она нашла тебя – эта маленькая глупая девочка, которую на досуге ты подумаешь как использовать. А пока же ты куришь, молчишь и думаешь, что тебе еще можно выбить из нее. Произносишь с явной издевкой, выдыхая дым в лицо:
- Да... закрывая дверь с той стороны, не поленитесь оставить свой телефончик моей секретарше!

Пф! дамочки в почти армейской униформе, явно не твой фасон, а, разглядев поближе ее бедра изначально, ты бы не дал ей шанса на подоконнике! Ты отложил в сторону изыскания ее внешних данных, настолько ее поведение не вписывалось в рамки приличия, и уважения к хозяину кабинета. Она же, словно не понимает, что тебя больше не интересует, так недвусмысленно нагибается над столом, выставляя грудь на рассмотрение, что ты уже уверился в своей изначальной мысли насчет профессиональной принадлежности ее персоны, а ее прелести, предложенные так откровенно, тебе не интересны -  и, теперь, ты начал вслушиваться в ее слова. Лучше б ты этого не делал - вздор и поток подсознания! - ты прерываешь молчание, произнося ровным тоном:
-  Ваш телефон мне не интересен совершенно, это был жест вежливости, а кофе… - сходите за ним к секретарше, разливать напитки по чашкам - ее обязанность.
Кривя край губы брезгливо, прибавляешь тише - если пить его у вас, после моего любезного предложения, не пропало, конечно, всякое желание.
Без малейшего  выражения, долго смотришь на нее, не обращая внимания на то, что она беснуется, продолжаешь дальше спокойно:
- Юная .. леди, кстати, вы не назвались - мои цели, это только мое дело, и вас они касаются меньше всего. Или, может, вы готовы что-то раскопать для меня безвозмездно, и поэтому появились в моем кабинете? Почему вы вообще решили, что я помогу вам?
Ты усмехаешься ее попыткам выглядеть самоуверенно, растягиваешь слова:
- Сядьте! Если в ваши планы входит еще хоть минуту пробыть в моем кабинете, вы будете вести себя пристойно. И – расскажите мне, наконец, зачем вы сюда ворвались, и отвлекаете меня от дел. Ведь не затем же, чтоб сообщить мне, что ваш драгоценный родитель очень крут был ровно десять лет назад, и, видимо поэтому, я должен начать его бояться сию же минуту.

Бускетс... Перес.... Мариентос... – она говорит, а у тебя перед глазами плывет солнечное утро. Обещаешь себе провести в поисках того, что тебя задело не менее получаса, когда у тебя будет свободное время.

............Ты всегда спешишь, сколько помнишь себя, но это утро, пусть прошло десять лет, ты помнишь - более, чем отчетливо. Яркое после дождя, весеннее утро; в молодой листвы ореоле, слепит глаза еще низкое, только что вставшее солнце. Раннее утро, широкий и, в этот час, почти пустой проспект, и ты, пробыв тут неделю, в спешке покидаешь Испанию. 
Вновь раскопал слишком много, не удовлетворившись глупой версией мафиозных разборок двух, на соседних улицах живущих, бандитских семей. Ты маньяк и ты болен, и везде видишь их, но на этот раз ты не ошибся. Останавливаешься, зачем-то оглядываешься, пересчитываешь наличность – на такси не хватает, гонорар получить уже не успеваешь, зато ты успеешь пешком... если поспешишь. И ты - перескакиваешь через лужи, кружишь по непривычно звучащих названий  улочек  нестройному водовороту.  Спешишь на вокзал - покидаешь страну.
И, пусть кто-то вспомнил бы солнце, в утренних перепевках парковых птиц, ты запоминаешь это утро потому, что на пути были лужи, а ты опаздывал покинуть страну..........

Почти рад, что она заканчивает свое короткое повествование. Улыбаешься, и, для тебя, этот оскал не имеет ничего общего с благопристойным выражением радости на лице. За перемену в ее тоне, за деловой настрой и уверенность в том, что ты ей не откажешь - ты даешь ей шанс ей, а не ее телу на подоконнике, или под столом в твоем кабинете.
Ты, конечно же, даешь ей удостоверение – жест доброй воли от Марка Трише! - кто знает, тот поймет, почему ты сейчас улыбаешься так елейно, и проникся делами ее семьи так искренне. Подпись можно поставить  неразборчивую, а убедить ее в том, что число должно быть хотя бы месяцем ранее сегодняшней даты, не составляет труда. Ведь это в ее же, в конце концов, интересах – совершенно новенькое, только что выданное, удостоверение может вызвать вопросы, не так ли? Джефферсону уже все равно, и с него не убудет, даже, если эта дама во что-нибудь вляпается. А твое имя нигде не фигурирует, разве что ее слово против слова Марка Трише.  Не спешишь вручать ей готовое и с печатями удостоверение, положив на стол так, чтоб она могла рассмотреть его во всей красе.
- Мисс, как Вы понимаете, в качестве платы за эту безделицу – кивок на гладь стола с удостоверением «Variety» - я хотел бы от вас получить кое-что. Вы журналистка, и печатались – печаталась ли? – я надеюсь. Согласитесь ли вы выпустить пару статей от своего имени, при этом обязательным условием будет не упоминание моего имени не в коем случае?  К сожалению, статей сейчас нет, они будут у меня на руках в самом скором времени. Когда будут готовы, я дам вам их, с указанием, где и когда печатать.  Понимаю, вам интересно содержание – но уверен, вы умны ровно настолько, чтоб об этом сейчас не спросить. Могу лишь уточнить, они из раздела светской хроники и вполне вписываются в формат. Не придет же вам в голову, что подобные статьи могут содержать нечто .. неподобающее.
Деловой разговор  настраивает на деловой лад, и ты уже почти забыл о ее скандальном появлении, ее нахальном поведении, даже готов посмотреть на нее непредвзятым взглядом. Умная девочка, хорошая девочка, ты уверен, вы еще не раз встретитесь!
Ты откидываешься в кресле, ждешь ее решения, уже не сомневаясь в том, каким  будет ответ.
Расслабляешься и улыбаешься.

Хлопает дверь, и ты наконец, избавлен от ее присутствия. Через селектор уточняешь у секретарши, что мисс, как ее там, тебе это совершенно не важно - успешно освободила  редакцию от своего присутствия. Не то, чтоб тебе это было сколько-то интересно, но тебе приятен сам факт - снова беспечен и доволен собой. Забив ее телефон в записную книжку, забываешь о самом ее существовании.
Длинный день, скучнейшая его вторая половина – тебе необходимо развеяться, но ты не позволяешь себе этого, ты не позволяешь себе даже потянуться за сигаретами. Вместо этого, ты  сидишь, задумавшись и, если кто-нибудь тебя сейчас бы увидел, удивился бы, что на твоем лице можно встретить такое мечтательное выражение. Ведь ты не покажешь его никому.
Перес….. Ты ищешь в интернете свои старые статьи, родом из Старого Света, но среди них нет ни одного упоминания об этой фамилии, тогда почему у тебя она стойко ассоциируется с Барселоной десятилетней давности? Непонятно.
Ты просматриваешь список публичных библиотек Лос-Анджелеса, вперемешку с выпусками криминальной хроники. Думаешь, и запрещаешь прикасаться себе к сигаретам – кажется, от тебя вот уже который день ускользает важная мысль.
Решаешь, времени на пустопорожнюю грызню – нет, у тебя есть дела поважнее. И этот иск от Мартины Оскар сейчас совершенно не к чему, как не любил бы ты подобные развлечения. Нужно ее навестить и, наконец, познакомиться поближе  с этим легкомысленным франтом -  Рафаэлем Морено.

Особняк Рафаэля Морено  ===>