А у вас бывают такие моменты, когда вы спрашиваете себя: «Что было бы, если…»? …Если бы вы не опоздали на ТОТ самолет, который упал где-то в Атлантике, хотя билет на него вы купили очень даже заблаговременно, и будильник был заведен как раз с учетом любых пробок, но чей-то телефонный звонок, застал вас в вашей гостиной, когда вы уже собирались выезжать…
… Если бы все же не пошли на ТОТ бейсбольный матч и случайно, по какому-то непонятному стечению обстоятельств не сидели в соседних креслах с, допустим, Маргарет - вполне возможно, самой замечательной женщиной во всем белом свете…
… Если бы вы ТОГДА опустили руки, а не ложились грудью на стол главврача, умоляя его спасти крошечное, но, увы, больное сердечко вашего малыша…
А у вас бывали такие моменты, когда вы спрашивали себя: «Что было бы, если бы было иначе?»
В огромные окна большой, нет, пожалуй гигантской спальни, просачивались не по-зимнему теплые солнечные лучи. Не знаю, кто больше ласкал мою кожу – они, или мужчина, который находился рядом со мной под одеялом. Он почти властно, но нежно прижимал меня к себе, но это нисколько не мешало его пальцам перемещаться по моей коже. Иногда их работу проделывали его губы, хитро перевыполняя их план – пытаясь стянуть с моего плеча бретельку шелковой комбинации – на что я, безусловно, сердилась…
- Родон, мы ведь уже говорили. Анри скоро проснется и обязательно прибежит сюда.
Он нехотя отрывается от моего плеча, но не выпускает меня из объятий. Мне тепло, но, пожалуй, все еще немного не комфортно, хотя я знаю человека, который рядом, уже довольно давно. Не знаю почему, но хочется выбраться из-под его сильных рук – именно поэтому я начинаю ворочаться, на что он, весело хмыкнув, непременно отвечает.
- Ну уж нет, маленькая, я тебя никуда сейчас не отпущу. Ты – единственное успокоительное, способное сейчас снять мое волнение.
- Но тебе не о чем волноваться. Он приедет сюда вовремя, мы подпишем нужные бумаги и все…
- Мне все равно кажется невероятным, что я скоро смогу назвать тебя моей. – Он снова целует меня, на этот раз в губы, а мне становиться страшно… Все… Конец… - А вдруг что-то пойдет не так. Вдруг он не захочет давать тебе развод. Вдруг он все еще любит тебя! – Глупый влюбленный мужчина (оказалось, бывают они и такими и даже в таком возрасте – Родон куда старше меня, мы ровесники с его сыном) становиться ревнив и даже немного пессимистичен, а мне как настоящей заботливой будущей миссис Кроули нужно его успокаивать. И я сумею стравиться с задачей, но при этом здорово замаскирую внутри ту дрожь, которая появилась из-за слов моего жениха. «Вдруг он все еще любит тебя?»… Если бы… Невозможно…
Дальше все станет как-то расплывчато, время начнет идти с невероятной скоростью, сменив поднадоевшее, такое немного ленивое его течение, быстрым водопадом событий. Вот в комнату сломя голову несется маленький шумящий ураганчик – и я становлюсь абсолютно счастливой. Он плюхается на мою огромную кровать (мы, по моему настоянию, до сих пор не живем с Родоном вместе), трещит, целует и обнимает меня, здоровается с дядей Роди и спрашивает его о подарках, которые он обнаружил у себя в комнате…
- Мамочка, а почему папочка к нам не приедет? – Может показаться, что односпальная кровать очень узкая и что на нее вряд ли могут уместиться два человека. Это неправда - вот лежу я, а вот мой четырехлетний сыночек – моя радость и гордость, мое счастье и… Не думаю, что я когда-нибудь смогу объяснить чувства, которые испытываю по отношению к этому теплому тельцу, к которому теперь прижимаюсь я – мне совершенно плевать на то, что я помну свое платье, и что мне уже десять минут как пора быть на выставке одного моего друга, весело смеяться и пить шампанское, немного флиртовать с журналистами и придерживаться Родона, чтобы буквально через час сказать, что у меня болит голова и я, пожалуй, вернусь домой, но ему не обязательно уходить – я ведь большая девочка – сама доеду – а он вполне может продолжать общаться с друзьями.
- Золото мое, мы ведь уже с тобой об этом много раз говорили, правда? Наш папа работает в другой части страны, он очень занят, но когда освободиться, он обязательно вернется. – Я переверну только что дочитанную страницу очередной сказки и поцелую моего малыша в лоб – возможно, я похожу сейчас на наседку, ведь ненароком задумываюсь нет ли у него температуры.
- Но он любит нас, правда? И сразу приедет? Не будет спать и есть и сразу приедет?
- Очень любит, мой хороший, и сразу приедет… - Я поднимаюсь, желаю спокойной ночи и выключаю свет. Мне пора.
Я так и не смогла допустить того, чтобы он называть отцом другого – одна только мысль об этом казалась настолько дикой, что взрывала яростью мою голову, и я могла только зло крикнуть «Нет!» в пустоту. Поэтому приходиться врать, за что мне безумно стыдно, я очень раскаиваюсь, но просто не вижу другого выхода.
Дальше снова сумбурно-абстрактные образы вечерники, совершенно ненужных людей, удушливой атмосферы и чересчур опьяняющего шампанского. Поэтому так здорово наконец, накинув пальто, выйти на улицу и дышать немного морозным ночным воздухом. Конечно, в такое время не стоит разгуливать пешком по городу, даже такому большому, как Нью-Йорк – криминальные сводки за последние несколько лет уж точно не радуют – но ноги сами несут меня. Куда? – Не знаю. А несут они меня почему-то к спуску в метро. Педземка давно не является моим обычным средством передвижения – мой будущий муж настоял на автомобиле с водителем, а я не имела права отказаться. Но сегодня полупустая станция метро кажется невероятным глотком свободы, безответственности. Словно все осталось там, на поверхности, здесь же, под тяжелым бременем автомобильной дороги, среди грязи и даже отчего-то приятного отвращения, которое вытягивает из ослепительного, но странного мира, и говорит: «реальность? Так вот она…», - ничто больше не имеет права давить на меня. Разве только взгляд… Такой знакомый, но почему-то, кажущийся неуловимым. Видимо мне просто почудилось. Хотя… Стоило мне только чуть ближе подойти к краю платформы, немного дрожащей из-за приближения электрички, как всего лишь на миг я смогла обрести его, давно потерянный, но такой нужный, родной, немного уставший и чуть-чуть взволнованный… Всего лишь на миг… Как много можно увидеть за такие стремительные несколько секунд до того, как все доступное пространство для зрения будет занято обшивкой вагона? Но это ведь не проблема – нужно только как можно быстрее найти двери и надеяться, что он тоже искал… Искал…
До нужной станции мы ехали, не сказав друг другу ни слова, что казалось совершенно странным, потому что время, забитое лишь стуком колес, пролетело совершенно незаметно. Мы молчали, и, кажется, даже не смотрели друг на друга – во всяком случае я не могла заставить себя вновь заглянуть в пристально-синюю пропасть, потому что знала - точно бы утонула. А тонуть совсем нельзя: Анри, Родон… да и я просто не знала, кем мы стали друг другу после четырех лет «супружеской жизни», за которые мы ни разу не встретились… Искал ли ты меня, когда увидел, что моя квартира продается? Зашел ли ты в нее и было ли тебе дико видеть пустой паркет, голые стены и слышать эхо, как всегда поспешившее занять очищенное от мебели пространство? Если да, что ты сделал с твоим портретом, который я оставила для тебя в гостиной? Заметил ли ты, что там, на подставке мольберта я оставила свое кольцо, твою кредитную карточку и мамин крестик – чтобы она тебя охраняла? Проверял ли счет – я продала мебель, купер и квартиру и попыталась вернуть все, что потратила, до последнего цента (моих сбережений, которые накопились с зарплат, должно было хватить)? Ты мне тогда на самом деле изменил?.. Екнуло ли у тебя сердце, когда тебе позвонил адвокат Родона и попросил приехать в Нью-Йорк, чтобы подписать документы на развод? Был ли ты хоть немного счастлив, узнав, что у меня все хорошо?..
Нет, эти вопросы так и не сорвались с губ, все это было просто не важно, потому что я чувствовала , что ты рядом, ты жив и здоров, и пусть я не решалась прикоснуться к твоей руке, погладить твои пальцы, и мы будем играть по правилам какой-то новой игры, где мы теперь совершенно чужие люди, я счастлива… Я рада тебя видеть, хотя скорее чувствовать твое присутствие, рада, что ты сидишь рядом со мной в потрепанном и совсем не достойном тебя кресле общественного транспорта, рада слышать сквозь стук колес электрички твое дыхание – нет, оно совсем не громкое, просто я вслушиваюсь - мне хочется его слышать…
Там, в метро я решила, что приведу тебя к себе домой, напою чаем, а может быть коньяком, мы проговорим, как старые добрые друзья весь вечер (я постараюсь не так волноваться дома и буду более разговорчива), а затем попрощаюсь с тобой до дня подписания бумаг об онулировании брака. Но мой план провалился, как только мы оказались в моей прихожей. Знакомые мне стены сыграли со мной злую шутку и предали, полумрак, который так приятен уставшим за день глазам, словно поддакнул им… и все пропало.
- Где здесь включается свет? – Конечно, призрачных огоньков высоток по ту сторону окна из соседней комнаты не хватало, чтобы ты смог увидеть выключатель. От чего в довольно тесном коридорчике от твоего шепота у меня по спине пробежали мурашки?
- Вот здесь. – Так легко поддавшись импульсу найти твою, заблудившуюся на стене в поиска выключателя, руку, накрыть ее своей и подвинуть в правильном направлении… Но так и не включить свет, испытав странное ощущение дежавю… Ты, наверное, уже даже не помнишь, мужчины редко хранят воспоминания о таких мелочах, но для меня это куда больше чем мелочь… Помнишь? Так же сплетающиеся в тесную косичку пальцы двух совершенно непохожих рук, такой же взгляд снизу вверх и назад, такое же электричество, пробегающее между нами… Не помню, кто первый не выдержал эту кощунственную игру в незнакомцев, но кажется сработало и другое притяжение – мои словно голодные губы впиваются в твои не менее жадные, а твои руки вдавливают меня в стену коридора. Но ненадолго, а только чтобы подхватить меня снова, как в прежние времена, и понести в ближайшую комнату - столовую, опустить на столешницу из толстого стекла, предварительно смахнув с него и мою любимую хрустальную вазу, заполненную разноцветными засохшими лепестками роз, и тарелку с фруктами и теперь все это так живописно раскинулось на полу. При этом звук бьющегося стекла нисколько не напугал и не отрезвил: это не разбудит Анри, он всегда спит очень крепко, хотя потом я обязательно буду бурчать, ведь малыш бегает босяком и может поранится, но пока все это не имеет значения. Куда более важно порванный по шву подол моего платья, твои руки, соскучившиеся, нетерпеливые, которые словно хотят нежно сломать мое тело; мои руки – словно в безумии скользящие уже под твоей одеждой, избавляя тебя от нее; твои губы, решившие обскакать в странном споре твои руки и желающие заклеймить меня своими прикосновениями снова и снова; ты…
Знаешь, ты так и остался отвратительным типом из прошлого – ты действуешь на меня совершенно не правильно, я не могу сдерживать себя, когда ты рядом, ору, как мартовская кошка и делаю совершенно безумные вещи, что никак не сочетается с моим статусом матери, почти разведенной и второй раз замужней женщины. Но ты слишком горячее, совершенно невероятного, оригинального и неповторимого цвета пламя, а я, как глупый и любопытный мотылек, не могу не соблазниться тобой. Я люблю тебя, и что бы там не было в прошлом, не могу без тебя…
В огромные окна большой, нет, пожалуй гигантской спальни, просачивались не по-зимнему теплые солнечные лучи. Не знаю, кто больше ласкал мою кожу – они, или мужчина, который находился рядом со мной под одеялом. И я жалась к нему еще ближе, так тесно, словно мне стоит только немного ослабить свои объятия и он снова исчезнет из моей жизни. Мои пальцы путались в общей массе из наших волос – черно-рыжее пламя «подожгло» подушки. Я следила за его все еще не раскрытыми веками, хотя знала, что он уже не спит, и совершенно критински-идиотски-счастливо улыбалась. Тишина… счастье… А затем в комнату вновь врывается крошечный ураганчик, но, заметив незнакомому мужчину в моей постели, опасливо останавливается и подбирается к кровати немного смутившись. Но я улыбаюсь своему малышу и приглашающее хлопаю рукой рядом с собой, предварительно поправив одеяло на груди. Анри все еще осторожно забирается на кровать, а я наблюдаю боковым зрением за лежащим рядом мужчиной – не знаю, как описать эмоции, которые отражают его лицо: наверное он удивлен и немного в смятении, может быть рад и может еще что-то – я не могу пока этого выяснить, ведь мой сын задает мне вопрос.
- Мам, а кто это? – Неуверенно и немного ревниво, эдаким детским шепотом, которым выведывают страшную тайну…
- Малыш, помнишь, я обещала, что как только папа освободится, он приедет?...
И больше ничего не нужно было говорить – я еще никогда не видела своего мальчика таким счастливым. Ты, просто тем, что находишься в этой комнате, лежишь в этой постели, делаешь его таким же счастливым, как и меня. А еще растерянным - это чувство читается в его глазах, широко и радостно распахнутых, и так искреннее глядящих на тебя. Он наверное перебирает в голове тысячи вариантов того, как представлял себе встречу с отцом, а потом, просто выкинув их из головы, импульсивно и отчаянно, совсем как я, обнял своего настоящего папочку. Именно это он унаследовал от меня.
Все же здорово очнуться от такого длинного сна и точно знать, что не хочется менять ничего, и совершенно не задаваясь вопросом, как бы было все, если бы было иначе. Вот только посреди ночи после такого сна становишься очень впечатлительной и тебя практически до паники пугает пустота, которую нащипала рука с другой половины огромной кровати… Быстро поднявшись на ноги и накинув на себя что-то первое, попавшееся под руку, нужно обшарить все комнаты, только бы убедиться, что сон не стал явью… К счастью, долго искать не пришлось – ты всего лишь проснулся, чтобы покурить и вышел на балкон. Кури, пожалуйста, и не обращай внимание на свою глупую жену, которая посреди ночи решила вылететь на балкон, чтобы обнять тебя…
