Квартира Алины Райнер ======>

Прогуливались мы с Алиной, изучали ставшие темными и почти пустыми улочки(вру, настоящие и отнюдь не приятные глазу подворотни) города, достаточно долго - ровно столько, чтоб даже я на окна своего нового жилища, адрес которого помнил, кстати, с трудом, взирал с такой приязнью и радостью. А о Алине, которая выбежала ко мне, конечно, не в чем мать родила, но весьма близка к этому, - я ей очень сочувствую. Правда, потом пришлось совершенно по-джентльменски поделиться своей водолазкой и согреть даму, героически позволив своим рукам посинеть оттого, что я оставался в майке.. Да ну, к чертям. Добрались до моего жилища - я бессовестно заманил Алину под шитым белыми нитками предлогом "посмотреть квартиру", а она, кажется, рада была "оказаться заманенной"...
Мысли - потом. Рассуждения о том, что же со всем этим делать дальше, которыми я патологически любил задаваться, - тоже... Лифт остановился на седьмом этаже - на моем этаже. Алина зябко обхватывает себя руками, пока я роюсь по карманам в поисках ключа и выпускаю ее из обьятий. Еще половина минуты, неловкая и слишком медлительная - и мы уже у меня дома. Струна терпения и дурацкой вежливости, старательно натянутая нами до предела, кажется, скоро лопнет.
Мой дом.
Странно называть этим словом четыре стены. Небольшую, темноватую, кажущуюся откровенно тесной после моего дома квартиру, в которой есть все необходимое для нормального существования и даже больше. Дверь. Две тумбы. Слева - кухня, такая же миниатюрная, как и все в этих домах, даже без стола, только со стойкой. Справа - ванная. Занимающая добрую пятую часть квартиры - единственное, что напоминает мне о моем старом доме хоть как-то. В центре квартиры - перегородка, за ней - спальня, занимающая половину квартиры(кстати, меблировка спальни состоит из кровати, журнального столика с пепельницей, одинокого шкафа и зеркал). Телевизор, письменный стол, прочая дребедень, которую я не использую.. почти все это я не покупал, теперь с кривоватой улыбкой представляю это зрелище Алине, когда стою позади нее и закрываю входную дверь. Наверное, мне сложно определиться с подбором содержимого квартиры из-за того, что я еще ничерта не определился с жизнью. Красноречиво, правда? Обьект, который больше остальных важен для меня в моей квартире - приведен мною же только что. Не выпускаю ее из рук, чтобы не ускользнула, не убежала, не замолчала вдруг, не закрылась - как тогда, когда с Техаса вернулась... Алина, я показывал вам мою кухню? Дурацкие занавески, которыми я застелил диван и вместо которых повесил жалюзи. Идиотские безвкусные люстры, которые я для того, чтоб не раздражали, заменил на одиночные светльники и выбросил в большой картонный ящик, который так непредусмотрительно оставил стоять на прежнем слишком видном месте. Пустые книжные полки - на то, чтоб возобновить литературные запасы бунгало, уйдет, наверное, далеко не один день и не одна неделя... Пустой шкаф, в котором на дне завалялась пара нераспечатанных коробок с обувью. От внимания Алины, должно быть, не ускальзывает ни одна из этих деталей - я показываю ей все, обнимая ее за плечи и неприлично долго и крепко целуя в губы, запуская руку в ее волосы, жадно вдыхая ее запах... Кажется, мы все еще не отошли от двери.
Вам все еще холодно, Алина? Наша экскурсия, затянувшаяся и приостановленная на неопределенный срок, она, кажется, оборвалась еще до того, как мы успели раззуться... Вам холодно? Хотите, я буду дышать на ваши ладошки, на ваши тонкие и, кажется, немного дрожащие пальчики, пока они не отогреются?.. Целовать их один за одним, если только смогу от губ оторваться.. Можно, я заберу немного вашего тепла, Алина? Можно, обниму вас еще крепче, стану хамом, заявлю на вас права так бесцеремонно и нахально, словно вы мне принадлежите? Буду целовать вас еще жарче, прижимая к двери, буду ласкать руками вашу талию, бедра, притягивая их к себе, намекая, направляя, приказывая?... Можно, я не буду спрашивать? Можно, я хоть мысленно - пока так страшно близко чувствую ваше сердцебиение своей грудью - перестану звать вас на "вы"?.. Тебе все еще холодно?..

Быть серьезным? Быть убедительно мужественным, с чувством юмора, суровым, смелым, кем быть? Как невовремя прошлая жизнь у меня перед глазами вдруг встала снова, как невовремя я вспомнил, как жил - кем жил - еще совсем недавно... Хорошо, что Алина не видела меня прежде. С Амели я старался быть лучшим - тщетно, ведь быть лучшим просто невозможно. Пытался быть ласковым, как плюшевый медвежонок - когда она хотела этого. Понимающим, любящим... Наверное, это и была моя ошибка - я постоянно пытался кем-то быть. Сейчас же, когда в моих руках - эта женщина, такая взрослая, целеустремленная, уверенная в себе, такая странная и неповторимая, так удивительно умудряющаяся быть родной, своей, теплой - и такой временами недосягаемой, загадочной... Сейчас, когда мое тело еще помнит удары чужих, злых, жаждущих моей(нашей) смерти людей, их столь искренне злые взгляды, когда уши помнят звук свистящей мимо пули, а спина - ту крошечную холодную каплю пота, которая так противно ползет между лопатками, когда разум вкрадчиво шепчет: "ты жив.. таки жив.. все еще жив..." Сейчас, когда я все еще вижу, как горит мой дом, все еще помню хруст человеческого черепа под своим кулаком - сейчас я настоящий, как никогда. И я хочу жить - как никогда прежде. Любить - не произнося вслух, не думая. Просто любить. Так сложно, так тяжело - и так просто. Мне даже в голову не приходит играть в эти нелепые человеческие игры, которые я прежде так самонадеянно называл отношениями, нет - между нами сама жизнь и смерть переплелась, что может быть хуже?.. что может быть лучше?..
Алина так жадно отвечала на мои поцелуи, стаскивая с меня майку, а я возвращал ей сторицей - забирался все еще холодными ладонями под ее реглан, опускался ниже, обхватывал ее бедра, приподнимая их, ожидая, пока она обхватит меня ногами, прижимал ее к стене еще более нахально, хотел быть ближе... Я торопился? Возможно... С каких-то пор торопиться жить, кажется, вошло в привычку... Впиваться в ее губы еще сильней, пробуя их на вкус, едва ли не кусая, дышать - тяжело, потому что с каждой минутой становится все жарче, обнимать ее, как сокровище и как собственность одновременно, так же нежно, осторожно, но так же властно и настойчиво, хоть и совершенно непроизвольно напоминая ей, что ты - мужчина, нести ее к себе - к своей кровати... И безуметь, безуметь - столько, на сколько способен твой тщедушный, сдавшийся, ставший обезволенной игрушкой тела и инстинктов мозг... Походил ли я на животное? Я не думал об этом - я вообще ни о чем не думал.. Только заметил, что я добрался наконец до моей кровати, и рухнул на нее вместе с Алиной - обнимать ее теперь было еще ближе и еще слаще.. И медленно, неторопливо избавлять нас от одежды, лаская ее трогательно нежную наготу ставшими вдруг снова такими осторожными ладонями, упиваясь ею, опьяняясь ею...

Ты права - так еще не было. Так же тепло, горячо, так же странно, так же хорошо - настолько, что удавиться хочеться... Только вместе - с тобой. Сейчас все хочется делать вместе, ничего не упускать, хочу не оставить без внимания ни один твой жест, вздох, движение..
Ты права - так действительно еще не было. Я еще не тянулся так ни к кому, не безумел после всего какой-то пары суток знакомства, нет - никогда еще мне не было так тепло и просто хорошо с человеком, которого я едва знаю... Только вот подумать мне об этом некогда - ты ведь целуешь меня так же жарко, так чувственно, и к себе притягиваешь - а я, вопреки тому что почти всегда бываю терпеливым, не хочу больше сдерживаться.. Не хочу больше обманывать нас обоих, не хочу... Хочу только чтоб больше времени на то, чтоб вместе побыть, осталось, прежде чем... об этом думать тоже не хочу - только, когда мы оба совсем без одежды оказываемся, а я тебя целую с открытыми глазами - я словно жадный еврей хочу все-все получить. Все видеть, все знать, все чувствовать, всем чувствовать - только теперь я подаюсь наконец вперед, переплетаясь с тобой пальцами, вдыхая твой запах, чувствуя твой вкус...
Тепло - жаркой волной поднимается снизу вверх, к моему рассудку, опьяняя меня, заставляя чувствовать себя еще лучше, еще безумней... Темнеет в глазах - и у меня, и у тебя... Смотрю в твои, то ли зеленые, то ли совсем черные, и падаю - в них, все глубже, дальше, не дышу сам - ворую твое дыхание вместе с вздохом, стоном, удовольствием... Наверное, эта сладкая дурнота, этот жар - от почти непрерывных поцелуев, которыми мы так щедро одаряем друг друга, а разве могу я отстраниться, если ты зовешь меня?.. А у меня нет сил ответить тебе тем же - только продолжить.. Только открыть снова глаза, смотреть на тебя с таким естественным, таким первичным желанием, жаждой обладания, которую я подтверждаю и которую ты с радостью(это так эгоистично греет мне душу) позволяешь мне подтверждать... Отдаешься - вся, без остатка, таешь в моих руках, признаешь себя слабой, нуждающейся во мне женщиной, хоть я и знаю, что ты тверже стали, а я беру этот подарок от тебя - на удивление смело, словно сумею удержать тебя - сейчас мне как никогда хочется вспомнить то странное обращение на "вы" и сказать Вас - в своих руках... Позволяешь вести себя, словно слепого, отзываешься так послушно и едва ли не кротко - мне даже верится с трудом, что эта женщина в моих обьятиях, это нежное, хрупкое создание - та же девушка, которая так равнодушно наводит прицел, или я чего-то не понимаю?..
Страшно - потому что сейчас все слишком сильно, все просто слишком для того, чтобы пытаться осмыслить хоть что-то... Есть только Алина - такая непривычно податливая, ласковая, как котенок, хрупкая, словно изящный цветок, и тепло, которое мы так упоенно дарим друг другу, словно это последний день нашей жизни... Наверное потому, что если бы мне сказали, что так оно и есть, я бы ничуть не удивился...

Я обжег вас, Алина? Я не помню, как вы кричали, не помню, как вы впивались руками в мою спину, как целовали меня так, что у меня перехватывало дыхание, не помню, как ваш стон медленно превращался в звук моего имени, которое мне было слышать так неожиданно, так страшно и приятно... Я толком ничего вообще не помню, начиная с того момента, когда вас увидел - все вдруг превратилось в сказку, фарс, непонятного рода представление, с совершенно непредсказуемым концом... Так что я теперь позволю себе наглость напомнить вам, что вы не правы, и день, когда жизнь сломалась, когда что-то пошло не так - он случился давно, еще тогда, когда я увидел вас с вашим отцом... Прошлое вдруг отбросило копыта, вместе с ним - вся боль и страхи, и пришло нечто другое - это странное, никогда не останавливающееся движение, этот нелепый взрывоопасный экшн, это необьяснимое бесстрашие... И сознание того, что мне это нравится - больше, чем что-либо прежде.
Я забыл дождаться ответа... Я обжег вас, Алина? Вы дрожите и смотрите на меня так странно, будто случилось нечто ужасное - и, что удивительно, это ужасное вам нравится. Вы обнимаете меня так, что я чувствую себя нужным - нужным вам, и спешу обнять в ответ. Заверить поцелуем - пусть не таким пылким, как прежде - в том, что я буду с вами... Вы ведь даже не представляете, насколько вы удивительна - такая сильная и слабая одновременно.  Необычная женщина. Вы даже не представляете, насколько мне повезло, что вы выбрали меня - пусть ненадолго, пусть на какой-то короткий отрезок времени, пусть даже только на одну короткую встречу, которая уже почти окончена, пусть даже вы сейчас уйдете от меня - я буду помнить. Но сначала - буду волочиться за вами до последнего, добиваться вас, если будете меня отталкивать, завоевывать вас, если у меня появятся соперники. Наверное, потому, что с вами я чувствую себя живым... С вами я наконец почувствовал себя живым.
Вам хорошо со мной, Алина? Вам нравится быть со мной в этой полупустой квартире, развалиться голышом среди этих простыней, которые все еще немного пахнут текстилем - слишком новые, играть своей ладошкой с моими пальцами, греться в моих обьятиях, ловить мои поцелуи, травиться дымом, который я так нахально выпускаю, нашарив наконец руками на тумбе сигарету и закурив? Хотите разделить со мной травлю?.. Моя дорогая немного безумная, странная и горячо любимая Алина - можно называть вас моей? - останетесь в моей жизни еще хоть на немного?.. Пожалуйста.. прошу вас взглядом, потому что вслух произносить что-либо я, кажется, с недавних пор разучился...

Ушла. Как только ее тетрис запищал, сразу пропала - будто мигом в другом месте оказалась, которое далеко-далеко от меня находится, удерживать ее было было бы просто глупо. Да и был ли смысл? Пусть даже между нами теперь что-то появилось, что-то дорогое и по крайней мере заслуживающее на существование... Это же не значит, что всю остальную жизнь перековеркать надо и все, что для тебя много значило прежде, бросить. А для Алины ее техника значить не просто много, а катастрофически много, не переставала. Мог ли я взять на себя ответственность становиться между ней и делом ее жизни? Какой бы я тогда был глупец... Тем более что моя жизнь, кстати, тоже требует времени, я ведь теперь совершенно вне закона получился...
Началось все с того, что я захотел сьездить на денек в Торонто к родителям - слетать. Подумал о том, что мой паспорт теперь недействителен. Потом решил - допустим, смотаюсь на автобусе. Но что мне, всю жизнь на автобусе мотаться?.. Как-то странно выходит.. А еще - я снова взялся за книгу, и теперь это дело уже, кажется, к концу подходило. Если доктор Кюри будет продолжать быть мертвым, выдавать книгу под собственным именем, являться в издательство, где все оговорено, было бы очередной непозволительной роскошью...
Мне хотелось выть, как волку, но, кажется, оставаться спокойно и с удобствами почивать под землей у меня не получится. Здраво рассудив, что чем дальше будет, тем хуже, я направился в участок...
"Легенда", которую я выдумал, и которую так безрадостно и с изрядной долей уныния вещал местному инспектору, даже на меня не производила впечатления. А коп послушно внимал и даже записывал историю о том, как такого-то и такого-то я, вместо того, чтоб поехать в дом, где все напоминало мне о прошлом и душило меня, поехал в какой-то мотель в Мексике, где не просыхал и водился с шлюхами. На вопросы, почему все так было, я со скорбной миной достал кошелек, в закоулке которого все еще валялось фото Амалии, вытащил его и, ткнув в ее восхитительную морду, сказал, что после восьми лет супружеской жизни ОНА меня поимела. Потом обрадовался тому, что в участке есть женщины, и, стащив с соседнего стола глянцевый журнал, не без труда нашел там фото четы Валентайн, в которое тоже ткнул пальцем, присовокупив, что "а после нее - ЭТА". Любой мужчина бы меня понял, потому вопросы после этого инспектор задавал только по делу и вообще пытал меня весьма умеренно. После всего-то пары часов, которые я провел в участке в обществе весьма приятного и сочувствующего следователя, у меня были совершенно развязаны руки. Дел у меня было - на год вперед. Например, обратиться в страховую компанию для того, чтоб получить компенсацию за сгоревший дом. Пойти наконец на работу и уволиться с нее, не опуская глаза под пытливым осмотром начальства и, пройдясь по белым коридорам, снова понять для себя - я не хочу так жить, я не хочу этим жить. Позвонить родителям, которым недавно сообщили "радостную весть" о том, что, скорей всего, копыта отбросил, и пусть они наконец перестанут волноваться и укорачивать себе век... Отнести большую часть книги в издательство, сдать свой земельный прибрежный участок в аренду, и после всего этого почувствовать себя свободным, счастливым человеком, который действительно может жить своими писульками, бездельем и прочими приятностями, пока в голову не прийдет что-то посерьезней. И только после этого вспомнить о алиментах и понять, что моя мечта - больше никогда не лицезреть Амели - она преждевременна и, кажется, совсем неисполнима.

Наверное, это все - сладкая безработность, потому что я даже вставать рано, часов в шесть, отвык, и сейчас все еще валялся в постели. Конечно же, с лаптопом и, конечно же, с сигаретой. Я дописывал книгу - чувствовал себя злобным карлом, который беспощадно истязает маленьких подневольных человечков. Ну а с чего я взял, что окончание должно быть непременно хорошим?.. Я мучал их, как истинный садист - потому что они были слабыми и, что немаловажно, им нравилось мучаться. Что может быть проще, чем списывать характеры со своих знакомых, чтобы получить картину реалистичную и безусловно правдивую? Что может быть проще, чем издеваться над миниатюрной копией себя - той частью, которая тебе не нравилась... Мой издатель пришел в восторг, когда я рассказал ему о том, что полностью пересмотрел взгляд на книгу и теперь - о чудо - мне за нее даже заплатят...
Так вот, лежал я в своей берлоге с сигаретой в зубах и лаптопом на коленях, и тут в дверь позвонили. Первый звонок в мое новое жилье - романтика. Набрасываю халат и иду открывать - а за дверью Алина. С огромной спортивной сумкой, собранная вся такая, тревожная.
- Здравствуйте, Алина, - поздоровался я, забирая у нее сумку и пропуская ее внутрь. Негоже чтоб дамы такие тяжести таскали. Неужто тут все ваши вещи, Алина? Что-то дурное случилось? Вы из страны убегаете? Мне за вас страшно... Потому стою посреди квартиры с вашей сумкой, как тормоз, вот только сообразил ее на полку поставить, и провожаю вас к дивану, все еще не зная, что у вас спрашивать. Думаю, сами расскажете - а я буду внимательно слушать и продолжать беспокоиться. Это все мне не нравится - наверное потому, что я, зная вашу опасную работу, боюсь вас потерять - насовсем, безвозвратно...

Алина, ну что ж вы так.. Такая взрослая, умная девушка, а врать совсем не умеете. Я же теперь смотрю на вас, на то, как вы кольца на пальцах вертите, как взгляд ваш бегает, как голос едва ли не в скрежетом ухо режет.. Умоляю вас, либо врите мне так, чтоб я, как дурачек, каждому вашему слову верил, либо не врите вовсе. Ведь когда человек врет - то это само собой значит, что ситуация достаточно важна для того, чтобы мне тоже начать волноваться.. Я бы сигарету еще одну закурил, да неудобно с вами разговаривать с сигаретой в зубах, а потому я свою даже в пепельницу выбросил. Последнее - единственное, что в моей квартире без труда найти можно, они по всем полкам, пепельницы мои, растыканы...
- Алина... - начал я почти так же уверенно и не волнуясь, как и Алина. Похоже, мы оба соревнование затеяли в то, кто скажет что-либо более стремным и предполагающем непредвиденные трагедии голосом. - Может, скажете мне правду? - наконец выдал я, для пущей убедительности взяв ее за плечи и развернув лицом к себе. Под таким пытливым и немного напуганным взглядом она если и соврет, то.. То это будет значить, что я ошибся, и я не значу для нее столько, чтоб удостоить меня правдивого ответа. В таком случае нужно прибегнуть к более радикальным средствам, нежели взгляд "плохой коп из дознавательной комнаты"... - Вы же знаете, что на меня можно положиться. - И жаль, что это вам нужно напоминать... - Вы опять во что-то вляпались? - это эдакий удар в лоб перед тем, как начать размышлять о том, что вот эти "вляпались" у вас, кажется, слишком часто подходят, я даже заскучать и затосковать не успел, только дела все уладил... И куда это вы намылились, вижу, на дверь поглядываете... Никуда я вас не пущу, пока, по крайней мере, не узнаю, что стряслось...

А вот теперь, когда я узнал, что за вами, Алина, наверняка охотится парочка кровожадных киллеров, и вы сбегаете от меня, чтобы иметь возможность сдохнуть где-то там, далеко, очень далеко, - теперь время достать таки еще одну сигарету и закурить. Потому что мне нужно подумать...
Думал я недолго - секунд десять, наверное, после чего отпустил Алину и направился к шкафу, утащив туда же ее сумку - чтоб не убежала. Впрочем, похищенные вещи были весьма хлипкой гарантией присутствия Алины - она меньше всего походила на человека, который трясется над своими тряпками. Но я надеялся, что она не поспешит убежать, пока я спиной к ней отвернулся и переодеваюсь - в таком случае мне придется за ней гнаться и сюда возвращать, а бегаю я не очень...
- Я еду с вами - это не обсуждается, - выдал гениальное предложение я, вернувшись из-за отделенной перегородкой части комнаты и попутно натягивая на себя джинсы и футболку. Черт знает что тяну на себя, да времени нет... Тут же достаю рюкзак и пихаю в него все свои вещи, которые мне под руку попадаются, только лаптоп дома оставлю - мне без него все же спокойней будет...
Итак, стою прямо перед Алиной одетый в лохмотья и с рюкзаком за спиной, приглаживаю волосы пятерней и думаю, что если она сейчас встанет и, ткнув меня пальцем в грудь, скажет, что я гребанный псих и она не хочет иметь со мной никаких общих дел, то будет права.. Была бы права, если бы сама была нормальным человеком. А так.. а так я все-таки врач, и я все-таки человек, которому вы, Алина, неравнодушны, и который за вас, черт возьми, волнуется. Я же изведусь, если буду знать, что вы там где-то опасности подвергаетесь, а я прохлаждаюсь в своей квартирке. Поседею. И звонить вам наверняка тоже нельзя будет и никак по-иному на связь выходить - потому что все это проследить и вызнать возможно. Так что повторяю - еду с вами, и это не обсуждается. Представите меня вашим друзьям, как хотите - внебрачным сыном, внезапно обнаруженным братом, мужем, дедушкой...
- Я готов, - еще один "шедевр" выдал я, очаровательно(хоть и немного безумно) улыбнувшись, взяв в руки еще и сумку Алины. - Теперь можно идти, угу.

Как это - никуда не поеду?.. Как это вы у меня выдрать сумку из рук умудрились, я же не хотел вам отдавать - не иначе, как это вы в состоянии аффекта, а в таком состоянии я тем более не имею права вас никуда отпуска..ать...
Вот последнее я уже вголос ору, когда бросаюсь за вами и чудом подпираю дверь рукой так, чтоб вы открыть ее не успели. Вот так, поймал на пороге, снова развернул за плечи к себе - наверное, слишком нахально, но как мне себя вести еще, раз вы от меня так старательно убегаете?...
- Никуда вы без меня не поедете - я не пущу вас одну, - снова повторил я то, что и так ясно было даже тупому.. ореху. Не знаю, как еще на вас воздействовать, а потому опускаюсь ниже плинтуса - фигурально, практически же я бессовестно прижимаю вас к двери собой и вообще использую запрещенное оружие - лицо ваше глажу рукой и целую... Я соскучился по вам за эти дни - сейчас это чувствую сильней, чем прежде. Пытаюсь вложить в этот грозящий стать прощальным поцелуй все то, что к вам чувствую - вот это переживание, такое естественное, когда чем-то дорожишь, тоска, грусть - потому что не хочу вас потерять, боюсь - и не просите вас в одиночестве оставить... И, кажется, снова забываю о цели своих действий, как тогда, в том бизнесс-центре, снова чувствую себя пьяным, сумасшедшим, током ударенным.. Вспоминаю, что мы дня четыре не виделись, и сейчас они мне кажутся такой пропастью, что вместо того, чтоб вспомнить об опасности, которой я действительно себя подставлю, думаю только об одном - что эта вынужденная разлука может между нами и на месяц, и на год растянуться.. А там - забудете меня, найдете себе кого-то другого, из вашего мира, а  мне что без вас делать? И все больше уверяюсь в том, что не пущу я вас никуда, как бы вы не просили... Не отдам никому ваши тонкие пальчики, ваши губы, глаза ваши странные и порою страшные - тоже никому не отдам, а смерти - тем более... Только вот волнуюсь я об одном - что это все между нами для меня одного так волнительно, эта мысль пугает меня и охлаждает - ровно настолько, чтоб я смог отстраниться наконец и снова посмотреть на вас - с тревогой, хоть и не менее уверенно. Словно ответа ожидаю, только ответ вам позволено лишь один произнести - другого я просто не приму. Так и будем стоять тут под дверью, а я вас обнимать буду... Только вот как-то подозрительно жарко становится.