Время в дороге пронеслось совершенно незаметно. Сначала мы все просто болтали, и при чём у каждого было что рассказать. Майк, не отвлекаясь от дороги (именно он на своей машине вёз нас в Чикаго), довольно эмоционально сокрушался, что Кати на каникулы домой, в Лас-Вегас, забрали родители, а потом вся семья Лоррет поедет в Швейцарские Альпы кататься на лыжах и вернётся только в январе.
- Вся романтика праздника к чертям, - печально закончил он, досадно хлопая ладонью по рулю.
- Неужели ты хотел романтики ещё и в нашей компании? - улыбнулась Лиз. - Мы бы вам точно уединиться не дали. Да и родители тоже и тебя, и Вина долго из объятий не выпустят. Вас ещё и допросы ждут. Причём обоих.
- И меня самый жестокий и самый пристрастный, - со смешком произнёс я.
- И как ты догадался?! - притворно удивилась сестрёнка заливаясь смехом.
Потом пришёл черёд Элизабет заниматься словоизлиянием. Она жаловалась как и любой студент на мучительно тяжёлую сессию, хотя ей то что жаловаться. Она единственная из своей группы получила два зачёта автоматом, а остальные смогла сдать если уж не на отличные то на хорошие оценки. Ну и это тоже преуменьшение. В её ведомости за семестр было всего три-четыре «хорошо», все же остальные «отлично».
- Многие ещё так удивились, что я еду домой на каникулы. Все так понадеялись, что я буду куролесить в общежитии во время всех праздников.
- Ну, не слепые, видят же какой у тебя характер, - произнёс Майк поучительно и бросая улыбающийся взгляд на сестру в зеркало заднего вида.
- Или может прознали о разгульном студенчестве её родных братьев? - моя очередь подсмеиваться.
- Вы, таки, оба правы! - заявила она, хлопая нас по плечам. В общем позитив не иссякал. Правда так было до тех пор пока меня допрашивать не начали, и я не сказал что встретил Шерон. У брата сразу на лицо тень недовольства упала, а Лиза удивлённо распахнула глаза.
- Как она в Лос-Анджелесе то оказалась? - ну и я всё и пересказал, в очередной раз осознавая, что мне теперь необычайно легко говорить о своей бывшей влюблённости.
- Качественно ты её «послал», хвалю, - сказал брат, поворачивая на шоссе, напрямую движущееся к Чикаго.
- Я её не посылал. Я думаю не стоит так это называть. Мы просто окончательно распрощались, - спокойно подвёл итог я. Плюс ко всему  я могу даже сказать Шерон «спасибо». За что? Встреча с ней отвлекла меня от страха встречи с отцом   
- Молодец, Вин. Я рада, что наконец-то сумел вытащить клещ-Росс из своей души и сердца, - понимающе проговорила  Лиза, обнимая меня за плечи.
- Я тоже этому неописуемо рад, - улыбнулся я.

И вот мы дома... Даже как-то не верится... Я ведь так давно здесь не был, что вид особняка меня сначала поражает, а потом постепенно обрастая связанными с ним воспоминаниями, становится абсолютной реальностью обладающей своим, совершенно особенным, прошлым, настоящим и будущим.
- Как я соскучился... - благоговейно произнёс я пока мы шли к входной двери по дорожке из булыжников, заботливо очищенной от снега Мартином. Почему я в этом так уверен? Ну, не отец же будет дорожки подметать.
- Я знала что ты это скажешь, - мягко улыбнулась Лиза, ободряюще приобнимая меня. - И не вздумай бояться! Тебя никто не будет гнать.
- И я уверен, что и старик-отец тоже по тебе соскучился, - продолжил сестрины увещевания Майк, хлопая меня по плечу. - Всё будет супер. 
- Спасибо, - тихо произнёс я, вкладывая в интонацию всю свою благодарность за поддержку, оказанную мне братом и сестрой.
- А теперь звони в дверь! Давай, братик! - улыбаясь сказала, не иначе приказала, Элизабет, подталкивая меня к двери. Я подошёл и даже поднял руку, но позвонить не решался.
- Браток, нам что, чтобы оказать тебе поддержку нужно ещё с помпонами попрыгать, как группе поддержки? У Лиз это конечно может получиться, но танец-поддержка в моём исполнении будет просто театром абсурда, так что вперёд, - поспешил внести свой комментарий Майк, пока я чего доброго не сорвался с места и не побежал куда глаза глядят. Теперь я понимаю Пэйти как никогда... Понимаю, почему она тоже так долго не решалась позвонить в дверь... Воистину! Не поймёшь, пока сам не испытаешь.
И я надавил на кнопку звонка.

Он тоже не изменился. Всё те же брови, опущенные у переносицы, придающие ему грозный вид. Те же пышные и ухоженные усы, и всё те же очки в роговой оправе, из за стёкол которых на меня устремлён взгляд зелёных, можно сказать изумрудных, отцовских глаз.
Я так и застыл столбом на пороге, не зная ни что сказать, ни что сделать. В этот момент за моей спиной пробежала Лиза, и увидев нас моментально скрылась в гостиной, где Майк и Мартин наряжали ёлку, а мама продолжала свой музыкальный урок. Я этого не видел, только слышал, да и увидел отражение, в запотевающих отцовских очках.
- Ты меня пропустишь Кевин? Или мне так и стоять на пороге своего собственного дома до самого Рождества? - спросил он, снимая очки и протирая их носовым платком, выуженным из кармана тёплого пальто.
- Да-да, конечно, заходи, - наконец обрёл дар речи я и отступил от входа давая возможность отцу пройти в дом.
- Спасибо, - с непонятной интонацией сказал он с, прошествовав в холл.
Если честно, я думал, что он что-нибудь грозное скажет мне прямо с порога, ан нет этого не случилось. И даже в этот вечер он не особо обращал на меня внимания. Наша семья спокойно поужинала, мы всё-таки донаряжали ёлку и разошлись по спальням. Ведь завтра Рождество и нужно будет сделать много дел.

Всё двадцать пятое число последнего месяца этого года пронеслось для меня похоже минут за пять в вихре красок, света, песен и разговоров. Последних было особенно много. Первыми прямо с утра ко мне завалились Майк и Лиз и беспощадно меня разбудили.
- Вставай соня! Всё Рождество проспишь! - бодро и весело щебетала сестра совсем не по-женски сильно толкая меня в бок.
- Да проснулся я уже, проснулся, - невнятно пробурчал я, натягивая одеяло на голову, - Ты исполнила свой долг будильщицы, Лиз. Можешь быть свободна.
- Ну уж нет! Майк! Вытаскивай его! - и брат, послушавшись сестрёнку, сильным движением стянул с меня одеяло, оставив беззащитным, по этому пришлось всё-таки перейти из лежачего в сидячее положение.
- Ну и что вы заявились утром рано? Рассказать что солнце встало? - спросил я уже веселее, но всё ещё не слишком проснувшимся голосом.
- Лиза притащила меня сюда с такой формулировкой - «Если сегодня мы не пнём его в объятия к папе, то они никогда не решат свои проблемы», - улыбнулся Майк и сел на кровать рядом со мной.
- Да я притащила! - с детской самоуверенностью заявила сестра. Именно дома, она как нигде ребёнок, и ведёт себя соответствующе. - Ну ведь я права. Именно в Рождество тебе стоит окончательно объясниться с папой, чтобы между вами больше не было этого напряжения.
- Какого напряжения? - попытался прикинуться шлангом я. На самом же деле я буквально чувствовал, как меняется консистенция воздуха, когда мы с отцом взглядами встречаемся. 
- Косить под дурочку, тут должна я, потому что я самая младшая, а не ты братик! - щёлкнув меня по носу с лёгким укором произнесла Лиззи. - Ну, пожалуйста! Поговори с ним, я уверена, что он не держит на тебя зла, да и давно забыл твоё поведение времён твоего детского и подросткового возраста. Я вообще не понимаю, чего вы так друг дружку не перевариваете, - закончила она со вздохом, плюхнулась на кровать, и села оперевшись на меня спиной.
Я стал гладить её по волосам, одновременно думая над тем, что она сейчас пыталась мне втолковать. А может и правда я только зря себя накручиваю и отец уже даже смирился с тем что пошёл по пути музыканта, а не спортсмена или офисного работника? Ведь просто это правда не моё. Для спорта я слишком ленив и непостоянен, а представить себя за компьютером, в белой рубашечке и при чёрном выглаженном галстучке, я даже при помощи всей своей фантазии не способен. Может и он это осознал? Я надеюсь на это. Ведь мне всё равно как-то неприятно ощущать то, что я не оправдал его ожиданий.
- Ну, так что? Поговоришь? - с надеждой и мольбой в глазах спросила сестрёнка, поднимая на меня взгляд.
- Поговорю, - кивнул я. Лиза радостно запищала, и спрыгнув с кровати взяла нас за руки и потащила к выходу. Мы с Майком практически не сопротивлялись, ведь сестра тянула нас на завтрак, а кушать мы действительно хотели!

Вторым важным разговором рождественского дня был разговор с мамой. Нет, она не начала, как Лиза толкать меня в отцовские объятия, она начала с допроса. Как я? С кем я? Как работа? Как шоу-бизнес? Этими и ещё множеством подобных вопросов она разузнавала о моей жизни вне родительского гнезда. И что ещё хочется отметить слушатель она великолепный. Я говорил и даже пару раз напевал свои песни, а она слушала, лишь изредка переспрашивая. Золотая у меня мамочка. Но и она не забыла о моих отношениях с отцом, и после того как я излил ей душу, и выдал «все явки и пароли» она тоже начала тянуть лямку отцовской темы.   
- Сынок, милый, Фред не кусается! Ты обязан с ним поговорить...
- Только не говори, что если я не сделаю это в Рождество, я не сделаю это никогда, - прервал я её.
- Вообще-то я именно это и хотела сказать, - серьёзно произнесла она, - А что?
- Тогда я просто вынужден буду признать, что вы с Лизой сговорились, или просто думаете одинаково, - улыбнулся я. - Утром она сказала мне тоже самое.
Мама засмеялась, ведь я не открывал Америку, говоря о том, что мать и дочь думают одинаково. Они вообще во много похожи и внешне (если не сказать абсолютно похожи, Лиз отличают только отцовские глаза, а в основном все её черты от матери), и по характеру. Ещё когда мы были детьми Джу не раз говорила, что Лиза вылитая она сама в детстве.
- Ну ты же прислушаешься к нам, верно?
- Верно, мама, - кивнул я.
- Я очень этому рада, - улыбнулась Джулия и погладила меня по голове, как примерного сына.

Со мной об отце успели поговорить даже Джон и Мартин. Тоже говорили что не стоит волноваться и бояться. «Конечно старик немного на взводе из-за этого кризиса, но это тебя не должно волновать, Кевин» - примерно такой смысл они вкладывали в свои слова. И знаете, у меня начало складываться впечатление, что в нашем доме устроен заговор, направленный на то чтобы мы с отцом наконец-то нашли общий язык. Мне оставалось только кивать и заверять повара и дворецкого, что я с ним поговорю, хорошо хоть не заставили клясться. Потом были домашние дела, обычная семейная праздничная суматоха, которую я покинул за несколько часов до полуночи, отправившись в отцовский кабинет.
И даже в него я не вошёл сразу! Ну что за нерешительность, боже мой! Даже самому за себя стыдно. И пока я так себя ругал из-за двери донёсся голос отца:
- Заходи Кевин, я ведь не глухой и отлично слышу как ты топчешься под дверьми.
Ели бы я умел краснеть и уменьшаться в росте, то сейчас бы в кабинет Фредерика Соула вошёл пристыженный и красный как помидор мальчишка. А так вошёл я – практически двухметровый увалень, со смущённой улыбкой на лице.
- Садись, - кивнул он на кресло перед столом. Я сел, что окончательно придало нашей встрече вид собеседования для приёма нового сотрудника в компанию. Только здесь был иной расклад... Тут был приём сына в семью... Ну или конкретно – в отцовский круг уважения.
Я сидел, отец мерно пыхтел трубкой и молчал, я тоже. И это уже стало напрягать и я не нашёл ничего лучшего как ляпнуть:
- Кажется в доме назрел заговор, - и через секунду я осознал, какую глупость сказал.
- Я думал, что это заметил только я, - с на удивление положительной интонацией сказал отец. - Твоя мама и сестра похоже окончательно решили, что у нас с тобой смертная вражда, и мы должны разрешить её в это Рождество.
- А разве это не так? - снова ляпнул я полнейшую глупость.
- А ты так считаешь? - удивился отец. - Право, сын, я тоже до недавнего времени так подумывал. Ну правда, какой из тебя Соул? Парень-раздолбай, который не знает цену деньгам, учится в институте только на словах, и единственное что ему отлично удаётся это петь, играть на гитаре, и сходиться с людьми. Ну совсем не портрет успешного человека, который должен быть достойным представителем нашей фамилии. 
Если бы отец ругал меня, или, не знаю, высмеивал или принижал я бы совершенно не удивился. А от его нынешнего приятного и позитивного настроения и такого же тона, у меня чуть челюсть на паркет не падала, по этому мне только и оставалось, что слушать его, да и кивать изредка.
- Ну чего же ты молчишь, сын? До сих пор боишься что ли? - усмехнулся Фредерик. - Мы когда последний раз встречались-то? Ведь приоритеты с тех пор сильно поменялись. Я постарел, а ты стал из 18-летнего мальчишки, 23-летним парнем, да ещё и вымахал ввысь сантиметров на пятнадцать. Ну, и ты поумнел с возрастом, я надеюсь, - улыбнулся он выпуская изо рта дымные колечки. - Потому что я как раз, кажется поумнел.
Пока он всё этого говорил я всматривался в него, и словно видел его впервые. Раньше для меня отец представлялся этаким Саруманом из Властелина Колец (попсовое сравнение, ну что поделаешь?). Таким пугающим дедом от которого может прилететь за любой проступок. Но ведь правду отец сказал, с нашей последней встречи приоритеты поменялись, да и сами мы изменились. Теперь, как не банально и не парадоксально, я видел перед собой Гэндальфа. Предприимчивого и позитивного старика, который если и будет журить, то только за отъявленные глупости. 
- Боялся, - честно ответил я. - Но сейчас, похоже, уже нет.
- Вот так-то лучше, - улыбнулся отец. - Потому что я как раз хотел тебе рассказать о том что не так уж давно Соулы стали безумно успешными.
- Как? - удивился я. - Ты же в детстве мне регулярно говорил, что дед бы меня за такое поведение по головке бы не погладил.
- Врал, - без всяких жеманств сознался отец, а я опять чуть не потерял челюсть. - Ведь твой дед на тебя походил несказанно. Прямо хиповщик был. С его раздолбайским характером никто совладать не мог, я до сих пор не знаю, как твой прадед смог уговорить своего сына заняться серьёзным делом. То есть приобрести акции развивающейся автомобильной компании, подающей большие надежды. И вот он стал классическим богачом-весельчаком, не сразу конечно, но довольно в скором времени. А я такого раздолбая-отца стыдился, да. И чуть ли не сам пытался его строить, бесполезно. По этому тоже распрощался с семьёй перед университетом и долгое время их не видел. Ну, а потом как ты сейчас, пришёл каяться, боясь, что отец и мать на меня обиделись. И какого же было моё удивление, что это было не так! И ты наверно сейчас так же удивляешься, верно? Так к чему я это всё? - спохватился он. - А, вот! Я должен был осознать, что «раздолбайство» у нас в крови гораздо раньше, а не отрицать его, вот так. Но осознал я это не так уж давно. Видимо я должен был раньше послушать, как ты поёшь, чтобы это понять, - улыбнулся отец.
- А я боялся что тебе не понравится, - смущённо промямлил я.
- Наоборот! - весело сказал отец, - Мне очень понравилось. Я даже отдельный диск купил. - он выдвинул ящик стола и достал из него мой диск, а потом опять убрал. - Только маме не говори, хорошо? - попросил он со шкодной интонацией. - Хоть какой-то авторитет в этом доме у меня же должен остаться.
- Хорошо, - улыбнулся я, наконец-то полностью осознавая что боялся я совершенно зря, что по отцу я скучал не меньше чем по остальным членам семьи, и что мы – Соулы – семья раздолбаев. Хотя последнее я понял уже давно, но теперь это ещё и подтвердилось биографическими фактами.
И теперь, когда всякая напряжённость между мной и папой пропала, он тоже устроил мне допрос! Ну всё! Больше не буду покидать родной дом больше чем на год!

Вот так и надо отмечать Рождество. Когда у тебя всё хорошо, когда в семье благополучно, и когда у тебя нет тяжёлых эмоциональных грузов за плечами. Рождественский вечер был просто чудесен. Великолепная еда, за которую Мартина расцеловали в обе щёки практически все члены семьи, красивая и сказочная ёлка, и непередаваемо-тёплая семейная атмосфера. Ничего не значащая болтовня, пожелания, поздравления, подарки, игры, песни. А после всего этого спокойный сон в своей постели. Спокойный, потому что давно сердцу не было так тепло и радостно. Спокойный, потому что Рождество. Спокойный, потому что всё действительно хорошо, как никогда.