Страшно мало времени... ну как можно заставить волосы лежать так, как тебе того хочется за пять минут? Как-то получилось, а от того, не забыв выключить плойку из розетки - только пожара нам не хватало - и запереть двери, пришла пора двигаться в путь. Длинный лимузин - в таком ты вез меня в отель, тогда, после вечера у Беннингтонов, тогда мы разговаривали не больше, но ты не был таким же угрюмым, как сейчас. Ты боишься? Тебя все еще преследует провал "Фауста", эти мысли все не могут оставить тебя в покое? Ты только представляешь, сколько раз прокалывались те люди, которых мы увидим, когда выйдем из машины и вступил на "минное поле". Ведь дорожка для меня представляется минным полем - столько вспышек и ненужного света, что я практически ничего не вижу - не смотря, что все еще светало, вспышки фотокамер слепят не привыкшие к ним глаза. Что ты чувствуешь сейчас, когда каждый из этой толпы, которую сдерживают, на мой взгляд, слишком ненадежные ограждения, знает твое имя? Что ты чувствуешь, когда сознаешь, что они все завидуют тебя и, возможно, отдали все за то, чтобы оказаться на твоем месте. Они не знают о твоих переживаниях, не представляют, да и вряд ли хотят представлять, что ты чувствуешь, они готовы простить твои проколы, если ты согласишься "завести" их... Им плевать на самого тебя, им нужна обертка, завернутая в смокинг и шагающая по красной дорожке...
Я же хочу знать, что ты сейчас чувствуешь, когда сжимаешь мой локоть, думая, что этим поддерживаешь меня. Не люблю, когда меня так держат - было бы намного приятнее, если я могла держать твою ладонь, переплетая твои пальцы с моими: я бы чувствовала твою поддержку, и знала бы, что ты чувствуешь мою. Ты чувствуешь, что мне хочется остановить для тебя время, чтобы ты не мог слышать этот глупый щебет не менее глупой толпы, и просто обнять тебя, сказать тебе, что я рядом, что я с тобой, что бы не случилось... Нужна ли тебе моя поддержка? Тебе было бы легче, если бы ты проходил это испытание медными трубами один, без меня?
И все же, я рядом, и мне тоже надо бороться против течения: слишком высокие туфли - я никак не ожидала, что дорожка такая длинная, твое дурное настроение в твой день - ты всего этого не хочешь? Заставляешь себя присутствовать здесь ради формальности? Так давай убежим. Пошлем в задницу формальности и поедем домой, там тепло и уютно, и там нет всех этих людей, которым нужно, словно заевшая пластинка, повторять, кто я такая. Не нужно смотреть на их разочарование, ведь о легкой интрижке писать будет гораздо интереснее, приукрашивая ее пикантными, ну и что, что не существующими, подробностями, чем о законной жене.
Ну вот мы и на месте... Огромный зал... Что поделать, для меня на самом деле это впервые, а потому я осматриваюсь по сторонам не в силах сдержать любопытство. А так же шепотом, на ушко тебе сказать, все же в наивной надежде тебя развеселить, что я ни разу не бывала на Оскаре...
А вот и вся съемочная бригада... Кажется, режиссера я уже где-то видела, он учтиво поклонился мне и пожал руку, не сочтя нужным поцеловать ее. Видимо, я не в его вкусе, хотя надо сказать, он был немного удивлен и хотел что-то срочно спросить у мужа. Шарлиз... Не могу ничего с собой поделать, но какое-то отвратительное чувство заставляет меня игнорировать ее присутствие в зале и не обращать внимание на любезности любимого по отношению к ней. Это ведь только формальность, ну и что, что я немного ревную? Зато, когда мы наконец-то усядемся, я смогу полноправно завладеть желанной рукой. Действительно, не знаю, кому это больше надо, но так хочется верить, что тебе приятно то, что мой большой палец гладит костяшки твоих пальцев в то время, как на сцене уже началось представление: Хью Джекмен - ведущий сегодняшней церемонии, валяет дурака, уже кого-то объявляют, кто-то что-то выиграл, но это все второстепенные награды... Я ничего не вижу, для меня сейчас существует твоя рука, которую мне нужно поддерживать, так же, как я хотела того после "Фауста".

Совсем не хотелось отпускать тебя и в тоже время хотелось увидеть немного более оживленным, а хоть чуть-чуть взбудоражить тебя могла только сцена. Но расстаться с твоей рукой... Когда пропускала тебя к выходу, смотрела тебе в глаза так умоляюще, словно ты мог оставить мне в залог хотя бы мизинец, чтобы мне было не так пусто без тебя... Не смотря на то, что в зале так много людей, здесь так легко чувствовать себя одинокой. Здесь нет ни одной живой души, которую я бы знала. Нет, не так, здесь было столько людей, о которых знаешь слишком много, и это делает их еще более недосягаемыми... Пока приходилось вставать, чтобы пропустить Луминара, я совершенно нечаянно наступила на ногу соседа с права, о чем сразу же успела пожалеть... Это ведь был ТОТ САМЫЙ, великий и неповторимый Киану... правда, я как бы даже и не заметила, что он сидит по правую руку от меня, пока слева сидел на много более дорогой мне человек, а сейчас... даже смутилась, что, в принципе, не свойственно мне. Знаете, я была очень разочарована, так как дальше моего извинения у нас разговор и не пошел. Такой холодный и нелюдимый, совершенно замкнутый и отстраненный. Казалось, даже при всей его сосредоточенности, он даже не был заинтересованным тем, что происходит на сцене.
Сайондзи же наоборот, видимо, посчитал своим долгом развлекать меня, пересел в кресло Луминара (какая неравноценная замена), оставив "несравненную" Шарлиз на попечение ее то ли спутника, то ли просто соседа по креслу. Так вот, Сабуро пытался меня развлекать разговорами о том, как проходили съемки его, несомненно будущего оскороносным, фильма. И все бы ничего, мне нравилось, как тарахтела этот азиатская трещотка, но вот только тем, о том, со скольки дублей не могли снять постельную сцену и сцену гибели - расстраивало меня. Но совсем не долго... Вот он, момент истины, хотя нет, только преддверие его... Муж на сцене... Кто сейчас может подумать о том, что на самом деле происходит у него внутри? Ни за что, уверенна, никто в зале не поверит, что этот сильный, уверенный человек, с немного наглыми повадками переживает кризис. Нет, я не обманываю себя, все на самом деле прошло блестяще, даже когда Мишель Уильям так несмело, печально улыбается, поднимаясь на сцену. Это потрясающее чувство, что мой муж вручает именно эту награду, в принципе, вполне ожидаемому номинанту, но готова поспорить, что никто в зале не осмелится сказать, что эта награда попала не в те руки... Больно. Я даже не представляю, и не хочу попробовать на собственной шкуре, что ощущает эта женщина, хотя я ведь была близка к этому... Помнишь?.. А я забуду, уже забываю, глядя на твою едва заметную, предназначенную только мне, улыбку, о том, что у меня, нет, у нас, когда-то была возможность тебя на совсем потерять.
...Мне было отведено совсем мало времени на то, чтобы снова почувствовать твое тело рядом, пусть угрюмой и пасмурное, но все равно, мое, родное. Ни что в этом зале не сможет заменить мне его, и не только во всем зале, в целом глупом мире я без него потеряюсь. Совсем мало времени, чтобы снова почувствовать твою ладонь, потому что время снова поменяло свой темп, и пронеслось с такой скоростью, что я пропустила награждение Кейт Уинслет в качестве лучшей актрисы первого плана, и даже не заметила, как подобрались к заветной номанации... И тебя снова зовут вставать. Я еще не понимаю, что уже безумно за тебя счастлива, только знаю, что тебя снова зовут на сцену, а я не хочу тебя отпускать... Слушай, ты все же выиграл... Здорово.

Я не успела тебя поцеловать! Я всегда думала, что вот перед самым тем, как ты выйдешь на сцену, я успею запечатлить на твоих губах длинный такой, импульсивный поцелуй, которым будет заканчиваться предыдущая жизнь, до Оскара, чтобы потом сравнить, как это - целовать оскороносца. Я не успела поцеловать обыкновенного Анри Луминара, и это теперь засело во мне легкой обидой на саму себя. Тебя успели поздравить все: и Сайондзи, и Терон, и кажется все, все, все, но только не я. И ты снова ушел за кусочком выплавленного золота... Это ведь правда золото? Или какой-то другой метал покрывают позолотой чисто для виду? О чем я, когда ты говоришь уже свою благодарственную речь, и мне глупо, навязчиво хочется стоять у тебя за спиной, чтобы никто не видел, и обнимать тебя, залезть под сам смокинг и целовать каждый твой позвонок... А ты все говоришь и говоришь, а мне почему-то не слышно, хотя стоит гробовая тишина и все сосредоточенно внимают твоей речи. Знаешь, такой эффект, словно кто-то выключил звук, а мне ведь так важно слышать, о чем ты там, на сцене, думаешь. А потом все, вообще все зрители оборачиваются на меня, казалось, что ни одна пара глаз в Кодаке не пропустить возможности посмотреть на ту, о ком, оказывается, сейчас идет речь... Ты ведь не говоришь ничего такого, за что мне будет потом стыдно? Не рассказываешь о моих истериках и всех вымотанных нервах, что ты потратил на успокоение своей беременной жены? Нет, я просто не верю, что ты скажешь что-то такое, ведь ты, кажется, счастлив, а из-за этого счастлива и я. Сижу - улыбаюсь, и понимаю, что малыш тоже счастлив... Это невозможно? Но я чувствую, что он радуется за своего папочку. Он ведь не может толкаться на таком раннем сроке? Он начнет это делать только где-то на пятом месяце? Тогда что это такое я чувствую? И нет, это не больно, а наоборот очень приятно, главное, не выказывать свою растерянность слишком явно... Знаешь, любимый, я ведь сейчас ревную к той маленькой статуэтке, которую ты так крепко сжимаешь. Мне хочется взять твою руку и приложить к своему животу (хотя, наверное, это просто волнение и воображение играют со мной радостную шутку?), чтобы ты тоже чувствовал это...
И все же, можно я поздравлю тебя, когда ты вернешься? Мне безумно приятно видеть снова загоревшийся блеск в твоих глазах, без него они кажутся почти неживыми, с ним же от твоих глаз вообще не возможно оторваться. И какая там к черту статуэтка, когда самая большая награда для меня, это твои горящие глаза... И все же, как бы это отвратительно и бесцеремонно не было, мы все же на официальном мероприятии, адски хочется тебя поцеловать. Прям здесь, как только камеры, провожавшие тебя, отвернуться, как только все сделают вид, что ты им перестал быть интересен, несмело потянуться к твоим губам и коснуться их так же несмело, но нежно, и как можно более осторожно... Мало ли... Вдруг оскороносцы любят это делать по другому?..